Пролог
– Мой аграт. Привратники крепости откликнулись. Вышли на первый мост, – доложил десятник. – Идут сюда.
Его господин – владетельный аграт Багдо аэт Юди – едва заметно кивнул. Будучи человеком неразговорчивым, он и на жесты был скуповат. Но, его воинам достаточно и внутреннего чутья – привыкли. Десятник отступил на пяток шагов, дабы не мозолить глаза. И продолжил наблюдать за двумя фигурками, плетущимися в их сторону. Время от времени он косился на господина. Его хозяин непрост – с таким мух не половишь.
Аграт аэт Юди застыл на самом краю высокой скалы. И сверлил глазами цитадель Ордена Отражения. Море ожесточённо таранило гранитную стену под ним, словно и оно состояло на службе Ордена. Посылало в атаку шеренги бешеных волн, от которых титанический щит земли гудел и стонал. Из кожи вон лезло, дабы прогнать незваных гостей.
Здесь на юго-западном побережье Руфеса море отрезало от береговых скал изрядный кусок. А после и его раздёргало, источило, оставив сплошную россыпь мелких скал. Да четыре островка, что торчали в море подобно старым обшарпанным столам в полузатопленном доме. Три из них правящие Руфесом таны давным-давно приспособили под военные крепости с маяками. Лучшей базы для южного военного флота таната не сыскать.
Пять эскадр, что патрулируют южное побережье, прижились здесь, как птицы на соседних утесах, торчащих из воды кривыми зубами. Эти колонии двуногих и пернатых до смешного схожи меж собой: сплошная сумятица и несмолкающий гам.
Аграта же сейчас интересовал четвёртый остров: самый большой, торчащий в стороне от прочих. Настоящая глыба, на которой Внимающие отгородились от мира. Их цитадель Ордена Отражения неприступнейшая из крепостей. Надменная недосягаемость, запечатлённая в камне – поют о ней романтичные стихоплёты.
А для обороны нелепая крепостца, настоящая дрянь – злорадно подумалось аграту. У твердыни Внимающих всего одна башня: узкая долговязая стрела. Да и та в середине острова за круглой высокой стеной. У самой же стены нет ни единой башни. Взять её проще простого. И всё же за несколько тысяч лет так и не нашлось смельчаков это доказать.
Аграт прищурился, разглядывая далёкую белую стену, вся польза которой ограничивалась лишь высотой да красотой. В этом месте пролив достигал максимальной ширины. Так что три крыла моста перекинуты с одного гранитного утёса на другой: ломанное и с виду легковесное сооружение. Ну, да в ином и нужды нет: из этой крепости никогда не выходила тяжёлая латная конница. Не тащили из неё баллисты. К Внимающим люди приходят просителями, обременёнными своими бедами.
Как всякий руфесец, аграт знал: не каждому просителю, стоящему на этой скале, опускался под ноги деревянный мост. К титулам и званиям Внимающие относились абсолютно наплевательски, взяток не брали. Даже высокородным агратам отказывали направо и налево. Поговаривали, будто сам тан Руфеса не смел заявиться к ним запросто, без приглашения. А ведь его собственная жена здесь не посторонняя: таная Камилла одна из Внимающих.
Двенадцать лет назад тан Раутмар Девятнадцатый – молодой правитель Руфеса – попросил Орден о какой-то тайной услуге. Патронесса прислала к нему Внимающую. Однако назад девица вернулась не одна. Раутмар примчался к цитадели на крыльях любви и взял патронессу в осаду. Надменная старушка, бессовестно издёрганная пылким властителем, в конце концов, сдалась. И тан уволок пылко обожаемую красавицу в столицу.
Прошло двенадцать лет, но по сию пору слагаются баллады о всепоглощающей любви Раутмара к своей прекрасной танае. Хотя лица боготворимой повелителем супруги его поданные так и не увидали – Внимающие никогда не снимают свои маски. Поговаривают, даже во сне.
– Привратники на втором мосту, – предупредил десятник, видя, что господин погружён в тяжкие мысли.
Времени оставалось всё меньше. Ещё можно развернуться и уйти не опозоренным – мрачно напомнил себе Багдо аэт Юди. Уйти гордым и славным агратом, который всю жизнь сражался за свой Руфес. А нынче припёрся сюда с несусветной, безумной целью: захватить замок Ордена Отражения.
Даже не захватить, нет – для какой скверны ему эта крепость?! Его мучила другая жажда. Другая чёрная страсть, пожравшая и сердце, и рассудок. Толкнувшая на безумие надежда вернуть дочь. Вернуть любой, даже непосильной ценой. Даже неназываемой.
Жизнь? Что жизнь – он и честь швырнет под ноги всему миру! Искурочит, растопчет славу имени аэт Юди, оплаченную сотнями жизней предков. И не задумается, чем они такое заслужили. Все их труды и подвиги единым махом перечеркнула его девочка. В то утро, когда бросилась между ним и этой поганой нечистью...