Я гордо скулила, болтаясь в его железных руках, спрессовавших плечи. Носки сапожек чиркали по земляному полу, а пятки иногда больно стукались друг о дружку. Повылазившие лайсаки удовлетворённо тявкали, понукая наподдать идиотке, как следует.
А я-то уже соскучилась по нехитрой традиции вытряхивать из меня душу в попытке встряхнуть мозги.
Всю дорогу назад мужики дулись. Так и не узнала: ради чего мы, собственно, таскались в какие-то трущобы? И стольких поубивали. Меня вычеркнули из списка посвящённых. Наказание я заслужила.
Глава 26
В которой Внимающие берут дело в свои руки
Надеюсь, Екатерина Медичи не имела в виду Варфоломеевскую ночь, утверждая, что иногда предпочтительней отступить, чтобы получше разбежаться и подальше прыгнуть. Нам отступать было некуда, так что шанс легко допрыгнуть до цели даже не маячил. Не говоря уж о качественной Варфоломеевской ночи, которую нашей эскадрилье ни за что не устроить Тарагмушу – будь у нас даже боевые слоны.
А жаль: слоны бы сейчас пригодились. Ибо к полудню следующего дня мы сели на северной окраине острова Сердце Стремительного. На этих пустынных каменистых пляжах мы предполагали оставить нартий. Вместо этого эгоистичные паразиты оставили нас.
Сарг сообщил Хакар-гару, что приступа крепости не будет, и патриарх тотчас объявил парфорсную охоту на тюленей. Вся стая дружно снялась с места и уметелила куда-то на северо-восток. Если на мелких островках поблизости швартуются тюлени, наши ящеры натурально на курорте. Их отсюда за уши не вытащишь, пока всю округу не обожрут. Только бы не забрались на Задницу Тарагмуша, которая «сидела» где-то северней Сердца. Там у Стремительного огромная база: куча глаз, которые заметят наши еропланы, как пить дать.
Мы забрались поглубже в каменную расщелину, откуда дым костра уносило в сторону моря. Хотя из крепости, что торчала на противоположном берегу острова, его в любом случае не разглядеть, мужики решили перестраховаться.
«Всему свету» известно – в очередной раз просвещал нас Вутардар – что Тарагмуш вывел на Сердце под корень всё мирное население. Переселил на другие острова, дабы не таскались, где не надо. Не продавали направо-налево слухов о житье-бытье крепости. Так что любопытство случайных прохожих нам не грозило.
Зато Сердце периодически объезжали с инспекцией и по суше – на мохнатых северных лошадках – и по морю. К тому же тут – где-то на западной окраине острова – добывали серебро. Сущие крохи, но тоже богатство. Правда, рудничных рабов никуда не выпускали, а надсмотрщики и сами не горели желанием шляться по каменистому, продуваемому всеми ветрами острову. Но, кто его знает?
Жаль, Керк опять смылся: мы лишились средства воздушной разведки. Такое ощущение, будто он лишь для того ко мне и прилепился, чтобы беспрестанно шпионить в пользу королевского дома Руфеса. Других объяснений не нахожу.
Шашкит утверждал, что вирок исчез сразу же, едва они с нартиями покинули Око. И сокрушался, что не успел отследить его исчезновение. Ишь, чего захотел?! Да Керка даже автоматическая станция слежения с орбиты не отловит. Он уже, небось, на полпути к танае Камилле… подхалим!
Бросив обустройство лагеря на Внимающих и Шашкита, мужики отправились на разведку, прихватив Куха с Шехом. Пропадали разведчики до вечера. Явившись, наскоро перекусили и потащили нас вглубь острова – благо мы с девчонками успели чуток поспать.
А благом для мужчин оказалась мобильность Внимающих – включая меня. Ну, с легендарными бродягами Ордена всё понятно: привыкли лазить по горам и долам, натренировались терпеть лишения. Я же сформировала у своих опекунов устойчивое представление: малахольная, никчемушная пигалица, за которой глаз да глаз.
Не знали ребята, что в юности бабушка Ольга занималась спортивным туризмом, освоив некоторые приёмы выживания вдали от магазинов, электричества и «скорой помощи». Правда, тогда бабушка Ольга не была баронессой и уж тем более пигалицей. Однако привычка терпеливо сносить тяготы дальнего пути никуда не делась.
Нет, Ксейя, конечно, попыталась фардыбачить – куда ж денешься от её благородных замашек? Только я уже более-менее научилась задвигать девчонку, легко справляясь с первым естественным порывом покапризничать. На мне собственные-то дети да внуки сроду не ездили – позволю я какой-то иноземной мокрощелке!