Тех умчался на разведку. Рах предложила нам чуток вздремнуть под охраной её недремлющего ока: под землю полумёртвыми лучше не соваться. Счастливая, я завернулась в плащ и растянулась под прикрытием двух валунов. Успела напоследок пофантазировать о лицах опекунов, когда те осознают, как лопухнулись: фантазии не вдохновляли. Ещё раз согласилась сама с собой, что так будет лучше, и умерла.
Разбудив меня, Рах сочувственно наблюдала за мучительной процедурой разгибания спины. Тех стоял под парами, подстёгивая копушу нетерпеливым тявканьем. Хирургини выглядели, как огурчики. И как им это удаётся? Особенно Эби, которая не слишком-то меня и переросла.
На двух башнях крепости, что контролировали сектор нашего залегания, кроме факелов, не отсвечивала ни единая тварь. Салли решила, что это обнадёживает: дескать, при Тарагмуше такого бы себе не позволили, значит, тот в отъезде. Как говорится, кот из дома – мыши в пляс. Что на руку вороватым хорькам, норовящим что-нибудь стибрить из дома.
Мы даже не подползали к стене на пузе, а просто пробежались, стараясь производить, как можно, меньше шума. Когда добрались до того, что в понимании лайсаков служило запасным входом в крепость, я слегка затосковала. Малыши правильно оценили мои возможности: в эту дырку я пролезу. А вот душевное состояние после такой экзекуции восстановлению не подлежит.
Ничего не поделать: мы скатали плащи и повесили на себя, как это делали в прошлом солдаты. Салли пришлось стащить со спины рюкзак с барахлом для Варкара – его она пёрла на себе всю дорогу. Быстро смастерив какую-то сбрую, она впряглась так, чтобы рюкзак волочился сзади. Затем легла на пузо и первой исчезла в норе, замаскированной густым кустарником. За ней я, а последней Эби.
Недоброй памяти тоннель под дворцом убиенного мной мэра города Влаадок навсегда отвратил от подобных приключений. Кому как, а на меня передвижение ползком действовало угнетающе. Я усердно работала локтями и коленями, стараясь не отставать от Салли. И столь же усердно отгоняла тухлые мыслишки о том, что перспективами вернуться к прямохождению тут даже не пахнет.
То ли психике в шестьдесят три года лазить по кротовым норам уже не по силам, то ли природной баронессе это не комильфо… Короче, я провела в этой дыре худшие десять лет жизни. Темнота не смущала: её и в детстве-то не боялась. Зато всё тело – до сих пор саднившее после кувырков с Гра-ары – вопило о пощаде, «влача» своё жалкое существо по клятому лазу. Тело бастовало, наплевав на тот факт, что помирать нам вместе – врозь не получится.
Когда, наконец, вывалилась с противоположной стороны, мне пригрезилось, будто свершился второй в моей жизни переход в «мир иной». Причём, на этот раз в загробный.
Добравшись до цели, первым делом содрала перчатки и пошевелила ноющими пальцами. Затем огляделась. Небольшая конура с каменными стенами и земляным полом. Дверной проём без двери, больше похожий на дыру в собачьей будке. Прямо напротив него в коридоре на стене одинокий факел – кстати, свежий: и на четверть не прогорел.
Салли уже стащила с себя куртку. И заканчивала её вытряхивать в дверном проёме, чтобы не дышать лишней пылью. Я поторопилась заняться тем же. Присоединившаяся к нам Эби для начала стянула с головы сетку, что удерживала её шикарную густую копну волос – не то, что наши огрызки. Дождавшись «схода грязевой лавины», Эби вновь скрутила волосы, а я помогла ей натянуть сетку обратно.
– С моей стороны было очень остроумно скатать плащ, – похвасталась она. – Уберегла его от порчи. Прикрыть им голову в саму голову не пришло. Волосы явно прибавили в весе. Не представляю, что там у меня с шеей.
– Грязная, – пожав плечами, констатировала Салли. – И физиономия тоже. Я же предлагала тебе не снимать маску.
У нас с ней запылились только подбородки.
– И что бы я в ней увидела? – язвительно осведомилась Эби, стягивая куртку.
– А что нужно видеть в прямой, как труба, норе? – парировала Салли. – Дорожные знаки?
Туалет – включая ванну в ладошках – занял гораздо больше времени, нежели было задумано. Пришлось снимать с себя всё: вездесущая земля просочилась даже в трусы. Гостей мы не ждали, как и те, собственно, нас. Лайсаки, конечно, предупредили о вторжении в занятый нами закуток. Но одеться всё равно не успеть – мы и не стали зря торопиться.
– Всеблагая защитница Кишагнин, оборони! – хрипло прогудело в дверном проёме при свете дополнительно замерцавшей иллюминации.