Дама легко отставила свою тару в сторонку – в нашу сторонку. И пока отпиралась дверь кладовой – гораздо быстрей, чем у нас запиралась – Тех напал на корзину. Из-за решётки вновь выскочила Рах и последовала за ним. Оплеухой выкинула негодника наружу и провела инвентаризацию. Насколько я могла видеть со своего места, там было жареное мясо, хлеб, сыр, ещё что-то… И пара бутылок, без которых и композиция не в живопись.
Рах выжидательно уставилась на нас, приглашая позаботиться о своих подопечных: пора перекусить. Эби указала пальцем на «широкоформатную» даму, руководившую складированием. Дескать, воровством займёмся, когда эта компания отправится в обратный путь. Корзину же сюда притащили не на прогулку – пикник в таких местах не устраивают.
За решёткой тоже обозначились признаки разумной жизни. Завозилось, залязгало металлом. Наконец, затопотало и хрипло поприветствовало:
– Иди ко мне, моя роза!
– На хрена же розе такая задница, как ты? – не заржавело за тёткой. – Хватай свою жратву, плесень сопливая! Стручок в полмизинца! И вали в свою конуру.
Она кокетливо подхватила корзину за высокую ручку. И двинула мимо нас к решётке – во всю её голову сияло неподдельное удовольствие с прочими амурными чувствами.
Пришлось вжаться в стену, дабы нас невзначай не зацепили квадратным локтем. Грузчики, по счастью, всё ещё возились в кладовой. Любитель цветов и пышных дам подгрёб к решетке. Затеребил замок и сонно зажурчал комплиментами. Ночь была на излёте: ему либо уже хотелось, либо всё ещё хотелось спать. Тем не менее, искренность его восторга при виде нежной подруги была несомненна и трогательна.
Рах замерла рядом со мной, следя за каждым движением идущих на сближение влюблённых. Если корзина будет просто передана через порог – это скверно. Невидимость невидимостью, а случайный физический контакт при прорыве выдаст нас с головой.
Убивать же людей на столь оживлённом пятачке неразумно: их же обязательно хватятся и попрутся искать. Значит, влюблённый хмырь должен покинуть свой зарешёченный мирок хотя бы на минутку.
Тех, как всегда, подслушал мои мысли. Он шмыгнул в тыл облезлого Ромео и звонко пискнул. Монументальную Джульетту с визгом отбросило к лестнице. Шарахнуло об угол и повергло на пол. Ромео заторопился на подмогу, а мы на цыпочках прошмыгнули в калитку.
Где и затаились, снова прижавшись к стене. Ключи – это первое, о чём следует подумать, залезая всё глубже в недра чужой собственности, где вам не рады. Тот ключ, которым сладкоречивый Ромео отпирал первый замок, мы запомнили. А вот на открытие внутренней решётки нас не приглашали.
Как же хлопотно ввязываться в спасательные операции! Тут, что ни шаг, то проволочка. Если выберусь отсюда живой, подам в отставку.
Ромео бесконечно долго утешал свою Джульетту, которая сетовала на крыс с их бестолковыми никчёмными истребителями. В его эмоциональном фоне пиликали свирели да свиристели соловьи: мужик действительно влюблён. Счастливая – невольно позавидовала я Джульетте… И едва не прыснула, когда та, поднявшись, чуть не оставила на стене отпечаток своего Ромео.
Вдруг всё мгновенно пришло в движение. Толстуха засуетилась, замельтешила. Набросилась на полуживых грузчиков, утолкавших-таки свой ящик. Лязгнул замок первой решётки. Грохнула дверь кладовки, и экспедиторы ринулись, было, наверх. Но глухо заворчав, отступили назад. Прилипли к стене – сверху на лестнице раздавался топот.
Ромео забренчал внутренней решёткой, и мы внимательно рассмотрели ключ в его руках. Проводили переполошённого мужика до его каптёрки, где я приценилась к его страху. Тот был не острый, живой, а привычный, вобравший в себя и ущемлённость, и угнетённость. И обречённость на то, что грядёт: как-то он встретит ЭТО сегодня?
Всё-таки мой прежний ангел-хранитель где-то неподалёку. Эвакуировался в этот мир вместе со мной, и бдит. Иначе как объяснить, что для трёх диверсанток напротив каптёрки стражи навалили гору хлама почти под самый потолок? В неё даже не пришлось зарываться – всего лишь заползти за груду обшарпанных каменных кирпичей с кучей смотровых щелей.
Похоже, нас с Ромео настигали злые люди – бедолага не останавливался ни на секунду. Метался по каптёрке и прятал бутылки. На его простецкой роже отразилась вся мировая скорбь в предчувствии потери драгоценной выпивки. В глубине его конуры я заметила фрагмент деревянных нар, на которые свалили явно недееспособное тело.