Его запястья всё ещё украшали железные браслеты, а вот ноги девчонки освободили. Оценивая итог пребывания супруга в плену, разглядела следы упражнений этой твари – Богобоязненного. Щиколотки и запястья стёрты в кровь. На груди ужасный след от этого дурацкого обруча – но это так, семечки.
Дорвавшийся садист оставил на теле Варкара кучу ожогов, которые изматывали его изо дня в день. Для того и наносились с определённой периодичностью, не позволявшей пленнику расслабиться.
– Что нашла? – не поднимая головы, Салли зачерпнула из склянки порцию какой-то мази и принялась развазюкивать её по ожерелью застарелых ожогов мученика.
– Как догадалась? – удивилась я, любуясь лайсаками.
Рах с Техом свесились с плеч Варкара и совали тому прямо в рот рваные кусочки мяса.
– По твоей растерянной физиономии, – раздражённо проворчала Эби на английском. – Во имя корсета Кишагнин! Опять подростковые заскоки? Или что-то действительно серьёзное?
– Или, – подтвердила я.
И выложила девчонкам историю необычной находки вкупе со всеми своими сомнениями. Предусмотрительно на том же английском – Варкар напряжённо вслушивался в чужую речь, пытаясь догадаться о происходящем по интонации.
– Сейчас закончим и посмотрим на твоего картавого старичка, – всерьёз отнеслась к находке Эби. – А ты пока сгоняй за водой.
«Сгонять» можно было только в сторожку этажом выше. Куда мы с Рах и направились, ожидая подвоха на каждом шагу. Но всё обошлось. Ромео продолжал дрыхнуть – как и его коллега. Я воспользовалась их туалетом в стиле «поганого ведра», с трудом избавившись от мстительного соблазна устроить кучу прямо на столе.
Отыскала вторую баклажку с подтухшей водой и ещё одну заначку спиртного. Подумала, как следует, и стянула с товарища Ромео подходящие по размеру сапоги: босиком разгуливать по этим полам – то ещё удовольствие.
Пока мы с Рах мародёрствовали, девчонки закончили обе процедуры: и медицинскую, и «освободительную». Я застала их перед распахнутой дверью второй камеры в задумчивых позах, напомнивших Роденовского «Мыслителя».
– Вытаскивать его не будете? – поинтересовалась, прилипнув к могучему плечу Салли и заглянув в камеру.
–А он не хочет, – фыркнув, оглушила меня Эби. – Сказал, что ему и тут не дует.
Ну, кто поверит на слово в подобную чушь? Тем более, имея дело с этой злоязыкой балаболкой. Поэтому я преувеличенно спокойно и даже ласково покликала:
– Дедушка, не бойся, выходи. Мы тебя отсюда выведем. И с острова вывезем.
Тот оставался в прежней позе индийского йога, прикрывая своё «хозяйство» сплетёнными ступнями. И всё так же безмятежно щерился беззубым ртом.
– Хайяшо,– ласково поддержал он моё намерение его спасти и тут же выдал: – Но я лушше ждещь побуду, Шуда никто не ходит. Тойко хьебушка пьинешут и фодички попить. Тут хайяшо. Тихо.
– Может, сошёл с ума? – неуверенно предположила я, заглядывая в хмурое лицо Салли.
– Я не психиатр, – отрезала та. – И не собираюсь с ним нянчиться. Нам пора уходить. Не нравится мне это затишье.
За спиной раздались шаркающе-шлёпающие шаги. Варкар добрался до нас, раздвинул плечами Салли с Эби и посмотрел на предмет наших «сомнений».
– Кто бы мог подумать? – буквально восхитился он, вздыбив свою неподъёмную бровищу. – И ты здесь.
Дедуля кивнул и неподражаемо кротко согласился:
– И я. Жарежешь?
– А есть за что? – моментально напружинилась Эби, вытягивая из-за голенища нож.
Салли, видимо, это сделала ещё до того, как распахнуть дверь дедулиного узилища.
– А он вам не представился? – покривил губы Варкар, почёсывая перебинтованный торс.
– Не представился и не желает выходить, – нетерпеливо понукнула его Салли, прислушиваясь к гнетущей тишине подземелья.
– Это Тарагмуш Стремительный, – отрекомендовал соседа по заключению Варкар. – Собственной персоной.
– Таинственная внезапная командировка, – на английском сыронизировала Эби.