– Кому-кому, – проворчала она, косясь на меня мутными очами. – Тебе лучше не знать. Она просила не говорить, когда Варкар утащил её…
Я второй раз подпрыгнула без посторонней помощи:
– Серьёзно? Не разыгрываешь?
– Ты что, рада? – придирчиво уточнила придурочная врачиха и тотчас вяло резюмировала: – Тогда я спать.
И злыдня тотчас засопела с чувством исполненного долга. А у меня в башке бушевала истерика Ксейи: немедля вскочить, бежать, всех поубивать! Это её муж! Её! Её! Её!
Я вцепилась в перину, кажется, всеми двадцатью пальцами. Стиснула зубы и старалась не заржать в голос. А по моим щекам градом катились слёзы обиды несчастной девочки. Обманутой в самых радужных ожиданиях.
Утешать её даже не пыталась, встав насмерть на защиту общих интересов: и своих, и Варкара, и голубушки Салли. Когда всё так замечательно складывается – без малейших усилий с моей стороны – грех не воспользоваться.
А Ксейя побушует и успокоится – я помогу ей пережить такое громадное, такое вселенски несправедливое разочарование. У нас их ещё столько впереди, что любовница мужа – сущие пустяки. К тому же вовсе и не мужа – просто глупой ошибки, сделанной сообща умными людьми.
С трудом, но удалось снова заснуть. Проснулась, когда перина опять заходила ходуном, подбрасывая меня с тупым усердием батута. За окном первые признаки рассвета, сдобренные хриплыми воплями дворовых рабов и кудахтаньем кур. Счастливая в драбадан Салли плюхнулась с другого бока, делая вид, что честно пыталась не потревожить подруг. При этом искрами из её сияющих глаз можно было подпалить всю деревянную столицу Вол-бискира.
– Осторожно, – проворчала я спросонья, скатившись в яму под боком гулёны. – Чего вообще припёрлась? Не могла там остаться? Никакого покоя от вас…
– Ты знаешь? – чуть виноватым голосом спросила Салли, не поворачивая головы.
– Ну, знаю. И что? Зачем было будить? – бухтела я, выползая из ямы и пытаясь создать свою, чтобы не кататься туда-сюда.
– Я… не знаю, что сказать.
– Вот и заткнись, – разозлилась я, пытаясь устроиться поудобней.
Спать хотелось зверски.
– Ольга…
– Дай поспать! – вырвалось у меня почти с ненавистью. – Что ж за наказание такое?! То одна, то другая.
– Так, ты не сердишься?
Это меня доконало. А, чем, собственно, я тут перед ней занимаюсь? На что это похоже? На восторг малолетки, получившей в подарок машину?
– Знаешь, мне так и показалось, – со вздохом кинулась изливать душу эта стерва. – Что тебя это не обидит.
– Салли, – выдавило из меня почти со всхлипом. – Ну, что я тебе сделала? Дай поспать, зараза!
– Поспать? – очнувшись от грёз, изумилась эта мерзавка. – Вообще-то пора вставать. Сагайна нарочно поднялась пораньше, чтобы лично накормить Внимающих. Иногвол отчалил на двух галерах ещё ночью. Мужики уже носятся по двору. Нартии роют землю: готовятся к бою.
– К чему они готовятся? – встряхнуло меня, окончательно вышибив из головы мечты о сне.
– А ты не знала? Нартии, как оказалось, не просто знают о мутантах. Они их люто ненавидят.
– Знаю. И что?
Салли мощно толкнулась и подлетела с кровати, оставив на память мне локальное землетрясение:
– Хватит болтать! Поднимайтесь! Эби! Свинья. По затылку видно, что ты уже проснулась!
– Чтоб ты сдохла, – беззлобно проворчала под нос знойная южанка и потянулась.
Завтрак был… ужасным. Как всякая разумная северянка, Сагайна твёрдо верила в пользу всего мясного и жирного. Пока я ковырялась в корыте с горой того и другого, Эби и Салли деловито набивали какие-то горшки с туесками: делали запасы в дорогу.
Все четверо лайсаков расселись на столе по другую сторону моего корыта. Они как-то злобно чавкали, одновременно перетявкиваясь, как генералы на заседании штаба. Хозяйка гостеприимного дома носилась вокруг Внимающих, прикидывая, чем бы тех уморить наверняка. А за окном орали, гудели и рычали на все лады.
Что такое героизм с точки зрения женщины? Мать к героизму своего ребёнка относится несколько истерично, всячески пытаясь его предотвратить. Жена в вопросе героизма мужа плавает. Теоретически он предстаёт перед ней чем-то восхитительно-сексуальным. А практически жена судит о героизме с позиции понесённого семьёй ущерба.