Сумочку перекинула с груди на спину и направилась вдоль борта к корме. А дальше в синее море. Спокойно, аккуратно: глубокий вдох, и с головой под воду. Проплыть, сколько выйдет, вынырнуть и так далее.
После пятого погружения не выдержала – обернулась. Ни черта не видать: что там, на палубе? За мной никто не следил и тем более не гнался. А над головой пронеслось что-то громадное, шумное и покрикивающее на меня «свысока». Но одобрительно.
Рух-ара сделала кружок и зашла на второй. Ухнула вниз, пробороздив лапами воду. Цапнула меня, как зазевавшуюся рыбину, и пошла наверх.
– Верни на корабль! – заверещала я, болтая ногами.
Вывернув шею, она покосилась на меня, как на припадочную, но возражать не стала. И через несколько минут мокрая, потрёпанная жёсткими когтями, но не раненная и не покорённая Внимающая шмякнулась на доски всё той же надстройки.
Почёсываясь и кряхтя, я кинулась к перилам: Варкар рубился с гадом, загнавшим меня в воду. Тех болтался на верёвочной лестнице над головой боевого товарища и трубил мне здравицу. Сходни исчезли – ребятам удалось сбросить их в воду. Салли бежала ко мне. Я тяжко вздохнула и отважно зашлёпала ей навстречу по левой лестнице.
– Эй ты, урод! – проорала генералу весело и по-пиратски грубо. – Ау! Я тут!
Салли коротко обняла «утопленницу», обернулась к носу корабля и помогла мне бузить:
– Оборотень вернулся! Ты! Членистоногое!
– Головоногое, – поправила я узко образованную врачиху, отжимая волосы. – Он же осьминог.
– Это внутри, – тоном научного дискутанта возразила Салли, поглядывая на причал, где мутанты тащили новые сходни. – А снаружи именно членистоногое.
Мы задиристо расхохотались, борясь с накатывающим страхом. Переться на нос корабля, дабы «вступить в схватку» не тянуло. В той стороне на берегу слишком высока концентрация мутантов. Так корпоративно вдарят по мозгам – вмиг скачусь от мутанта до полноправного природного дебила.
Супруг дрался лицом к юту и видел моё приземление. Его противник, услыхав выступление Внимающих, стопорнул. Учуял меня и автоматически обернулся. Варкар оскалился и прошёлся мечом под коленками того, с кем пора было кончать.
Во-первых, на причале продолжалась опасная возня с другими сходнями. А во-вторых, мы, наконец-то, достали генерала. Тот попёр на нас танком, вооружившись, как и Варкар, сразу двумя мечами.
– Оборотень должен умереть! – предерзостно заявил этот бугай металлическим голосом.
– Оборотень бессмертен! – нагло вякнула я и сорвала маску.
Всегда подозревала за собой некую вселенскую значимость. Ну, или как минимум, неистребимую везучесть таракана, поселившегося в пряничном домике. Едва мои глаза остались без защиты, как взгляд тут же прилип к смотровой щели остановившегося в десятке шагов от нас генерала.
Почти забытое туго скрученное белёсое облако сожрало границы зрения. И вытянулось в трубу из туманных волокон. Толстое зудящее сверло вырвалось из неё, торпедируя оборотня. Попыталось ввинтиться в мозг, затягивая его в горячую вибрацию, несравнимую ни с одним знакомым ощущением.
Перед глазами заискрило, в ушах затрещало. Мозги поплыли, и меня замутило. Но отрепетированная защита сработала: я успела закрыться. Правда, вместо брони, что противостояла атакам девчонок, образовалась какая-то дохлая мембрана. Куда всё долбилось, и наверняка вскоре продолбится сверло проклятого мутанта.
Посетило мгновенное озарение: сейчас или он меня, или я его. Прямо сию секунду. Как осмелилась, не помню, но я сняла защиту. В тот же миг ударив всей силой своей ненависти и жажды жизни. Своего ужаса матери, защищавшей дитя во чреве.
И всё. И дальше ничего.
Эпилог
Когда допрыгаешься, тебя непременно настигает кара. И тогда – как съязвила Раневская – попрыгунья с больными ногами прыгает сидя. К её бессмертным словам могу добавить лишь одно: ей придётся прыгать и лёжа, и лёжа в коме. Это, как повезёт допрыгаться.
Очнувшись, поняла, что лежу. И… не смогла пошевелить пальцами. Не смогла двинуть головой, плечами, ногами. В живых остались только веки. Но толку в них никакого: темень в вытаращенных глазах непроглядная и ужасающе неестественная.