– Рада, что вы прислушались к моей просьбе? – отдуваясь, похвалила я опекунов. – Как ты? Радость моя, – промурлыкала в сторону обожравшегося лайсака.
Тот не лежал – раздутым мешком висел на плече Сарга, притягивая насторожённые взгляды посетителей. Керк ему под стать: лапки на плече Алесара разъехались под вздувшимся брюшком. Сидит бедолажка, икает, головкой трясёт. А разноцветные глазки шарят по столу и всё жрут, жрут, жрут.
Короче, хорошо мы устроились, по-семейному: чистые, сытые, в обновках. И придраться не к чему. Мужики о чём-то деловито жужжали. Я ждала, когда желудок пропустит через себя съеденное и снова позволит дышать.
Не мы это начали! Просто кое-кому скучно жилось в провинциальном городке со стопкой пожелтевших новостей. И этот кто-то – по местным понятиям – крут до изумления. Во всяком случае, этот амбал верил в свою репутацию.
Гардероб полувоенный – по местным законам любой, кто, не будучи солдатом, нацепит военное обмундирование, кандидат в кандальники. Циклопический меч болтался до самого пола. Фирменная бровь грозовой тучей висела над глазами, источавшими дивный аромат величавой угрозы. А в башке бездна самолюбования, замешанного на изрядном же страхе.
Притащился к нашему столу через силу, явно поспорив с каким-то недоброжелателем, взявшим его «на слабо». Назад дороги нет, потому как сверзится горемычный с какого-то здешнего пьедестала. И ведь все мои опекуны вмиг узнали дебила по повадкам! Так и не обращали бы внимания, избежав мордобоя с шумихой. Как я, например.
– Сарг, – попросила кротко и нежно. – Ты ведь умный человек. Бывалый. Зачем тебе шкура этого дурака?
Не внял. И когда гора фальшивого великолепия домаршировала до нашего стола, встретил её неласково. Тем более что промолчать агрессор не мог. А иначе, зачем и прогулялся?
– Сиятельная! Мои друзья почли бы за честь угостить Вас за нашим столом.
Развязно, однако, ничего оскорбительного не прозвучало. Подвёл формализм: Внимающей нельзя докучать вот так, запросто. Не принято это в местных кругах хоть и не преступно. Она просто проигнорирует невежу и всех делов.
Но, ведь какая плюха воинской чести опекуна – ему такое проигнорировать просто не по силам. Дескать, дали тебе полномочия, и это не пустая формальность. А тут лезет к тебе мелкота несущественная, пигмей, на голом месте плешь! Каково это славному воину претерпевать от мелкотравчатой шантрапы? Сарг и не стал.
– Пошёл вон, – процедил сквозь зубы, даже не взглянув на обормота чуть старше Ксейи.
Алесар не упустил своего: глянул остро, презрительно. Керк на его плече поддакнул. Кух, с трудом разлепив глазки, шикнул пренебрежительно. Один Вотум – умница – закрыл глаза на выходку идиота, дабы не портить ужин милой его сердцу Внимающей.
Бугай взъерепенился – тоже страдал непереносимостью адреналинового впрыска.
– Сиятельная! – щегольнул он высокомерием. – Неужели компания грубых вояк предпочтительней беседы с сыном владетельного аграта?
– Предпочту, – вежливо уведомила я.
– Что? – с лязгом взлетела бровь куртуазного вторженца.
– Предпочту компанию своих опекунов обществу любого аграта.
– Почему? – буркнул высокородный обалдуй.
– Потому, что я так хочу, – свернула Внимающая ненужные дебаты.
Милостиво качнула головой: мол, больше не задерживаю и наглость твою прощаю. Докучливый визитёр убрался, мучимый трусливой бессильной яростью. А Сарг многообещающе перемигнулся с Алесаром.
Я же не военнообязанная. И всегда предпочту почётное бегство неуместному геройству. Потому и приказала моему войску гасить огни да укладываться на боковую. Грешна: едва опустила голову на подушку, провалилась в заслуженный сон, хотя и скреблось что-то в душе. Кух завалился под бок, устроив в одеяле норку. Керк примостился на деревянной резной спинке кровати, оставив открытым зелёный глаз.
Вотум растолкал меня ещё в потёмках:
– Сиятельная, Ваши опекуны в кутузке.
– Чего они там забыли? – спросонья проворчала я, пытаясь нырнуть под одеяло с головой.