Но и то не фокус. Один дотошный умник высказал вовсе уж невообразимое. Дескать, незадолго до таинственного уединения Внимающие выискивают по всему белу свету малолетних дурочек. Тех, что от какой-то злой беды умом повредились. Вот таких – коли здоровьем не обижены – Внимающие и забирают.
А после, бывало, кое-кого из них узнавали. Но, дурочки были уж сёстрами Ордена: разумными и наделёнными особой силой. Видать, Внимающие мозги им, как надо вправляют. И тем их Орден множится. Вот так-то.
Аграт из Юди поначалу усомнился: как же это девчонок узнают, коли лица у них вечно под масками? Одни только рты и видать. Пьяненький дед в ответ только хихикал, пуская пузыри. Да многозначительно потрясал грязным узловатым пальчиком. То ли ответа не знал, то ли аграт перестарался с угощеньем.
И теперь он стоял на этой самой скале. В нужное время стоял – привратники категорически отказывались опускать мост. Дескать, через месяц приходите, люди добрые, и сёстры вас примут.
Аграт Багдо аэт Юди не был жесток. Просто сузился мир у человека до одной единственной цели – так случается. Большинство людей, знающих о такой беде, сторонятся одержимого, торопятся уйти с его дороги от греха подальше. Но сотник, десятник и ещё трое молодцов из дружины Юди пошли за своим господином до конца. Пятеро смертников.
За этакое кощунство – нападение на Орден Отражения – или тан казнит, или сами Внимающие покарают. Те, слыхать, одним взглядом убить способны. Врут ли, нет – неважно. Всё одно убьют...
Слуги разделяли уединение сестёр в полной мере. Весточки снаружи до них не доходили. Потому привратники и не всполошились, услыхав имя аграта, неподвижно застывшего напротив.
Две стрелы с шарами вместо острия ударили в их лбы. Тяжёлые крюки выметнулись и зацепились за ограду утёса в тот момент, когда привратники осели наземь. Пара сильных молодцов, ловко перебирая руками, в два счёта добралась по веревкам до утёса. На всё ушло чуть больше минуты.
По опущенному мосту заскрипели колёса узкого возка, запряжённого пегим обром. Скакуном, а не тягловой скотиной. Тягловые – те чуть ли не вдвое шире. Тупые они и боязливые, а скакуны злы, умны и задорны. На таких вот жидких мосточках каждую дощечку печёнками чуют. Точно знают, куда ступить можно, а где не пройти.
Копыта обра мерно застучали по второму крылу моста. А десятник с двумя подручными уже нёсся по первому крылу к распахнутой калитке. Не ровен час, увидит кто их самоуправство, и дверца захлопнется. Руби её потом!
– Всё чисто, мой аграт, – доложил десятник, сдвигая тяжёлую створку невысоких обитых железом ворот.
Если кто за ними и наблюдал, так не выдал себя ни стрелой, ни криком. Непривычный к неблагородным трудам скакун перемахнул широченный двор. И едва угомонился у входа в башню. Багдо аэт Юди скинул плащ. Отвернул полог, осторожно вытащил из возка худенькое тело дочери. Сграбастал его в охапку и почти бегом ворвался в полутёмное помещение первого этажа башни.
Сотник держался бок о бок с ним – в каждой руке по мечу. С площадки где-то под потолком их окликнул молодой воин, подсветив факелом лестницу:
– Сюда, мой аграт!
Тот, тяжело топоча, взлетел по крепким, даже не пискнувшим ступеням. Глянул вправо-влево. А десятник уже сигналит факелом в конце разведанного широкого гулкого коридора: сюда, мол, к нам. Как ни легка Ксейя, добежав до него, аграт взмок и начал задыхаться. Собственные руки предавали его, норовя разжаться и выпустить драгоценную ношу.
Сотник молча загнал мечи в ножны за спиной. Протянул руки – юная агрия перекочевала в его объятья. Господин, вытянув мечи, поблагодарил старого друга взглядом. Обернулся и заметил на возносящейся вверх тёмной лестнице воина с факелом.
– Сюда, мой аграт! – сипло дыша, выдохнул тот, нависая над перилами. – Путь свободен!
На следующем этаже аграт притормозил. Десятник подменил сотника, тихо баюкая бесчувственную девушку, выросшую на его глазах. Неподалёку следующий разведчик маячил факелом: сюда, ко мне. Отряд бесшумно скользнул в нужный коридор. Снова лестница и снова коридор, и снова обмен ношами.
И сплошная темень вокруг. Ни отблеска живого огня, ни звука – цитадель мертвей мёртвого. А ведь здесь непременно должны быть слуги. Видать, и впрямь наступили те самые таинственные дни – Внимающие удалили всех, избавляя себя от нескромных глаз.