Кто придумал столь помпезный ритуал? То ли дело: изрёк «проклинаю» и всех делов. А тут развезли по трём улицам с пятью переулками – даже моих штопанных-перештопанных жизнью вояк пробрало.
Пожитки собрали молча, единым махом. Мужики стыдились своей подростковой выходки и сумрачно рычали на всех вокруг. Думается мне, клялись себе самыми страшными клятвами: больше ни-ни! Переживали: не увяжется ли за нами проклятый аграт со своими холопами? Чего ему терять-то?
Всему миру известно: коли Внимающие приклеят свою метку, так лезь в петлю сразу, без проволочек. День ли пройдёт, год ли, да хоть десять – твои дела покатятся под гору. Всего лишишься, прежде чем сам сыграешь в погребальный костёр. Причём в тот, куда швыряют всех безымянных, бессемейных бродяг. Да преступников, сгнивших на каторге. А сам Орден палец о палец не ударит, дабы поторопить события – невместно ему руки о тебя пачкать. На то у народа боги имеются – они тебя и допекут.
Короче, аграт при таком раскладе может решиться на что угодно – прецеденты случались. И потому увозили меня в большой спешке, пока я ещё чего не выкинула. Я сама «за», и преотлично натренирована уносить ноги. Но, ведь не с меня всё началось!
Вот только память людская не хранит те подвиги, что выставляют нас дураками. И мои мужики не исключение. Сердятся на меня всем коллективом: мол, трое суток в пути, а на каждом шагу спотыкаемся. Можно подумать, сами они путешествуют где-то в стороне от меня. И на их горизонте уже маячит финишная ленточка.
До самого вечера я торчала в Крузаке, выбравшись лишь пару раз по нужде. Ела тут же, игнорируя многозначительные диалоги за бортом. Эти гангстеры неприкрыто намекали на распирающую их потребность извиниться. По настоящему обижалась где-то первый километр пути, а всё остальное время дрессировала личный состав.
– Сиятельная! – суровым тоном призвал снаружи Сарг.
Моя задержка не была рисовкой. Я так отлежала свои мослы, что не сразу добралась до выхода в заднике фургона. И вывалилась наружу, не справившись с окаменевшими коленками. Сарга трудно застать врасплох, что и спасло меня от аварии. Опустив на землю скрученное в десяток узлов тельце, он подозрительно осмотрел меня с ног до головы.
– Ничего не болит, – тотчас отсекла я дебаты о здоровье Внимающей. – Чего встали?
– Солнце садится, – указал опекун на небо. – Будем устраиваться на ночлег.
– Так устраивайтесь. Я-то вам зачем? Некому путаться под ногами? Куха позовите.
– Зачем? – подивился Сарг, принимая из фургона моё барахло, выгружаемое Вотумом. – Он же всё равно не услышит.
Только тут я разглядела место стоянки: очередная поляна. Окружающие её колонны стволов мгновенно напомнили о моей любимой родине – Сибири. Натуральная тайга с умеренно захламлённым подлеском. Я тотчас умилилась и разнюнилась. Плюхнулась на сооружённое ложе, скаталась в комок и принялась напропалую себя жалеть.
Меня хватило ненадолго, но и менять занятие не тянуло. Костёр трещал, мужики ужинали и гундели о своём. Эпона с коллегами хрустели чем-то аппетитным и фыркали. Спать – в четвертый раз за сегодня – категорически не хотелось, и я заскучала. Ждала свою живность: авось повеселят. А то и притащат чего-нибудь затейливое. И они притащили!
Кух приземлился на меня, смертельно напугав и больно саданув под ребра. Не успела даже выругаться – глазищи моего малыша дышали чудовищной болью. Тотчас вцепилась в него обеими руками и принялась вертеть в поисках повреждений. Но он выворачивался с нечеловеческой силой. Я не стала настаивать и приступила к допросу:
– Что-то случилось?
Мужики насторожённо замолчали. А Керк, упав с ночного неба, скачками подобрался к моему боку. Уложил головку на ногу так просительно, что я не на шутку перепугалась.
– Кух, у нас беда?
Он отрицательно замотал головёнкой, обезьянничая за людьми.
– У тебя беда? О, боги! Большая беда?
Малыш душераздирающе заскулил и ткнулся носом в мой живот.
– Погоди рыдать, – приказала, пальцем приподнимая мордочку. – Ты цел, значит беда с кем-то другим. И он для тебя важен.
Кух задышал так, словно это последний на его веку час жизни. Заморгал часто-часто, будто торопя меня с расспросами.
– Этот кто-то далеко отсюда? Нет? Мне пойти с тобой?