– Убью, тварь!
Весь этот мир сговорился беспрестанно махать передо мной острыми предметами.
Я опрометью вылетела наружу. И понеслась в ту сторону, откуда явился мой внезапный враг. Здесь широкий коридор вливался в круглый зал с потонувшими во тьме стенами. Лишь по центру стояли несколько высоких подставок с воткнутыми факелами.
Акунфар нагнал меня у первой, но я успела опрокинуть этот чугунный торшер между нами. Рванула дальше ко второму. Уже цапнула его за какие-то отростки-загогулины, когда осознала: а не слишком ли он зажился для укушенного? И чего молчит? Почему не обзывается, не угрожает?
Продолжать погром не стала: страшно остаться без света чёрт знает где, откуда неизвестно, как выбираться. Отступила к третьему торшеру. Излишняя предосторожность. Акунфар попрощался со мной ослепшими глазами. Прохрипел что-то человеконенавистническое и рухнул ничком. Жуткая нервотрёпка в полумраке в полном молчании. В полной заднице! Со щемящим разочарованием в душе: какой был мужчина!
Настолько великолепный, что обманутой себя чувствовала каждая извилина моего обиженного мозга. Ох, уж эти мне девичьи мечтания. Нагрянули обольстители, взяли наивную жертву в окружение и, чуть было, не погубили. Земля вам пухом, сволочи!
Мои переживания прервал истошный визг неугомонной напарницы, и я помчалась обратно. Притормозила у тела гориллы, проверила: этот мозг уже мёртв. Опять не рассчитала! Плюнула с досады и запрыгнула в распахнутую камеру.
Тут старательно всмотрелась в ящик, на котором гарцевала Рах. Обычная клетка с обычным… лайсаком. По глазам узнала – остального не разглядела.
Давай – командовала всем телом Рах – приступай, освобождай, не тупи! Ага, сейчас всё брошу! Она визгливо зачирикала и прыгнула на меня, зацепившись за куртку на груди. Дёргалась и материлась прямо в лицо, убеждая: пленник предупреждён, зубы на замке.
Я отпрянула от распечатанной дверки – пленник пулей вылетел из клетки и вылетел в дверь. Потом снова возник на пороге, опять унёсся и принесся – эти мужики вечно не знают, чего хотят. Однако молодец! Превозмог себя и вошёл в проклятое узилище. Где с деловым видом бросился в тёмный угол на повелительный щебет Рах.
Проклиная всё на свете, нацепила маску. Выдернула из гнезда на стене факел и потащилась следом. Я не так уж впечатлительна. Но… бывает. Когда увидала второго лайсака, распятого на каком-то изуверском сооружении, содрогнулась от жалости и отвращения. Меня торопили, и я пошла на это самоубийство: принялась освобождать обморочного лайсака. Который, между прочим, в любой момент мог прийти в себя. И отомстить первому же встречному за всё подряд.
Страшно хотелось жить и пить – глотка пересохла. Пленник отправился в сумку, а я –оглядеть тот зал с трупом хозяина всей этой мрачной собственности. Рах с её новым кавалером тащились по пятам, сопровождая идиотку невнятными ругательствами. А мне плевать: я устала, как собака.
В скруглённых стенах подземного зала были самые обыкновенные камеры-ниши. Во всяком случае, справа от коридора, куда я ткнулась первым делом. Прутья решетки неоправданно толстые, словно рассчитаны на семейство бегемотов. На деле же внутри оказалась простая женщина. Чучело в длинных нечёсаных лохмах и остатках одежды.
– Ты кто? – почти равнодушно окликнула я лохматый комок, непонятно каким местом повёрнутый к решетке.
– Мерона, – откликнулась заключенная и очистила лицо.
Грязная, побитая, но красивая… зараза!
– Ведьма, – добавила она безо всякого вызова. – Сиятельная, что со мной будет?
– А что было? – вспомнила я про осторожность.
Хотя ответ, в принципе, меня интересовал, как страуса чулки.
– Влаадок приказал меня схватить. И заточил сюда.
– За колдовство? – скептически хмыкнула я.
– За то, что не рассказала о кладе своего отца.
– А он существует?
– Нет, – с сожалением выдохнула женщина.
И была абсолютно искренна. Хотя и врала безбожно – просигнализировал мой радар.
За спиной загремело металлом о камни. И я шарахнулась от клетки, помахивая перед собой факелом. Ложная тревога. Рах с подельником обобрали труп гориллы и дружно волокли мне увесистую связку средневековых гигантских ключей.