Тому, что справа я метнула нож в смотровую щель – хладнокровие значительно повысило точность броска, несмотря на полные штаны вонючей жижи. Тело выронило меч и попыталось ухватиться металлической перчаткой за тонкую рукоять. Второе было уже в пяти шагах от меня, так что второй нож так же нашёл свою цель.
Третьему метнулась в ноги, перекатившись за его спину и раздавив ещё один кувшин. Зато увернулась от звякнувшего по камням клинка. Подскочив, бросилась к массивной деревянной двери. Обернулась, прижалась к ней спиной и метнула третий нож. Мутант завернул башку, и нож отскочил от шлема: они быстро учатся – не отнимешь. Но четвёртый нож вошёл-таки в щель, когда башка вернулась на место – такой опыт он приобрести не успел.
Это был самый неправильный момент плана. Но Кух был прав: склад не заперт – его не от кого запирать. С силой потянув за громадное кольцо, я протиснулась внутрь, и налегла на дверь. Грохот за ней дал понять, что нартии пресекли попытку меня преследовать. Наверняка Рух и Звёздочка успели где-то подобрать метательную снасть. Оставалось надеяться, что мои страшилки о «безмозглых нартиях» не позволят им увлечься процессом.
Разобравшись с увесистым затвором, заодно успела привыкнуть к темноте – окна под потолком были наглухо закрыты ставнями. Это успела разглядеть ещё снаружи, оценив, как благоприятный фактор: не придётся тратить время на их закрытие.
Я выудила из-за пазухи целые кувшин. Расстегнула куртку, из которой посыпались черепки. Сняла её, свернула и уложила под ближайший знакомый сундук – все пять стояли рядком прямо на полу. Морщась от собственного запаха – а пуще от хлюпанья в сапогах и штанах – занялась делом.
Устраивая из товарного склада инкубатор, уа-туа-ке-тау разломали все деревянные конструкции, бывшие, видимо, стеллажами. Так что дров тут было завались. Причём все отменно высушенные. Так же имелась непременная для всех типовых инкубаторов деталь: масляные лампы, без которых в помещении с узкими бойницами невозможно что-то ломать или наоборот возводить. А так же большие кувшины с маслом.
Я носилась ошалевшей мышью, которую зима застала в июле. Стаскивала к сундукам «дрова», обкладывая ими сундуки, как поленницей. Каждый советский пионер знал: чем тоньше и суше дрова, чем больше напоминают штакетник, оторванный от соседского забора, тем быстрей разгорится костёр. А если в него ещё плеснуть «горючки», дело и вовсе пойдёт веселей.
За дверью в очередной раз прогрохотало: Гра-ара ещё видела возможность выкроить для меня дополнительное время. Сдобренная «горючкой» куртка и штаны легли в основание поленницы. Сверху я щедро облила её маслом, почти молясь, чтобы хватило времени на основательный разогрев саркофагов, которые вот-вот станут для слизняков духовкой.
Для этого сундуки даже не требуется раскалить до красна. В результате экспериментов Шарли выяснилось, что прозрачная скорлупа эмбрионов плавится уже при пятидесяти пяти градусах. А железо отличный проводник тепла. Да и слизняки в горячем ящике высохнут гораздо быстрей. Спекутся, так и не познав жизни за пределами скорлупы, где их очень сильно недолюбливают.
Первый удар в дверь прогремел, когда поленница занялась целиком. А я подбросила в костёр новую порцию обломков, отчего вспыхнули пропитанные маслом рукава рубашки. Неудержимый огонь мгновенно заключил меня в объятья.
В голове промелькнули давно забытые картинки: ночь, высоченный шалаш из брёвен, полыхающих до самого неба. Цепочка девчонок и мальчишек, что сплелась руками за спиной. Неровный гребень пилоток, с выщерблинами непокрытых голов. «Гори костёр веселей, веселей! Запой отряд – голосов не жалей!»
Я помнила, как это было – и было это правильно.
– Лучше бы ты меня предупредила, – укоризненно прозвучало над головой.
Подняла глаза, машинально отметив, что горящему телу совсем не больно – несомненно, положительный факт. На освещённом потолке в какой-то щели блеснуло нечто, отлично отражавшее свет. Появившись рядом со мной, Тармени деловито оглядел огонь, подбиравшийся по моему телу к голове. И уже спаливший волосы. Запах горелой плоти или палёных волос тоже не докучал. Это окончательно довершало картину ощущения, будто со мной не происходит ничего экстраординарного.
Хотя дышать я уже почти не могла. Да и голова хуже работала от угарного газа в крови. Зависшая прямо перед глазами сверкающая полоска внезапно выпустила два длинных шипа. И я… вмиг ослепла, успев сообразить, что шипы пронзили мне глаза и голову. Это было не совсем удобно, и Тармени посчитал нужным объясниться: