– Я лично вырастила в себе три таких зародыша! – воспоминание о Вейтеле ударило наотмашь, но я сумела остаться на плаву и продолжить: – Так что, не умничай. А чего ты хотел, после такой экскурсии в мою новую физиологию? Ёшкин дрын! Охренеть, какая затейливая реинкарнация: зверушка с осьминогом в башке. А я ещё о внешности переживала. Мне бы сейчас на Землю. Порадовать индусов и перевернуть в гробу Высоцкого: мы-таки «не умираем насовсем». За баобаб ничего утверждать не стану, пока на себе не испробую. Зато о переселении души негодяйки в облезлого кота смогу поведать со знанием дела. Жутко даже представить, каким тараканом я выползу из следующего «переселенческого» пункта.
– Я не всё понял. Особенно про индусов, баобаб и облезлого кота, – резюмировал Тармени после некоторых раздумий. – Но, если ты мне объяснишь…
– Лучше ты мне объясни, в конце-то концов: в каком виде и состоянии я сейчас пребываю?
– О! Твоё состояние превосходно, – обрадовался этот самоделкин возможности меня подбодрить. – Все физические параметры в норме. Выход из материнского клона прошёл успешно.
– Какого клона? – вновь поплохело мне.
– В котором развивался зародыш твоего тела, – со своим нескончаемым терпением пояснил этот садист. – Я же тебе объяснил, что особь, в которую я поместил твоё сознание…
– Тармени, я что?.. Я у тебя только что откуда-то родилась? Я у тебя сейчас младенец?
В башке промелькнула мысль о насущности составления плана очередного «ухода из жизни».
– Что я и пытаюсь тебе объяснить. А ты ничего не желаешь дослушать до конца.
– И давно это со мной? – согласилась я сначала доузнавать всё до конца, а уже потом отгоревать за всё оптом.
– Ты… э-э, родилась четверо местных суток назад. И, честно говоря, уже должна нормально владеть своим телом. А ты ленишься. Вместо того чтобы осваивать простейшие двигательные навыки тела, тратишь время на истерики. Детёныши этого вида через день уже самостоятельно передвигаются. А через месяц вовсю носятся и везде суют свой нос.
– Я суну. Не волнуйся. И носиться начну. Последний вопрос: сколько времени прошло после моего самосожжения?
– Четыре местных года, – неподражаемо спокойно оповестил бог, у которого за плечами несколько тысячелетий.
– Четыре года… Четыре…, – пыталась я сформулировать хотя бы самую простейшую фразу с числительным, которое невозможно было исчислить.
– А как ты хотела? Клон или не клон, но любое живое создание должно подрасти. Сначала должен вырасти носитель твоего сознания. Стать взрослой особью, пригодной для симбиоза. А также должен вырасти и достигнуть половозрелого возраста материнский клон, в котором ты развивалась. Это тебе ещё повезло. Носитель твоего сознания получился с первого раза. И развивался нормально. А то ведь знаешь: у нас полно всяких генетических заболеваний, что развиваются ещё в процессе формирования организма новой особи. У меня тут достаточно генетического материала моих соплеменников. Но, никто не гарантирует, что он чист. Тебе, кстати и с генетическим материалом тела тоже…
– Тармени, можно тебя попросить? – вдруг почувствовала я, что ещё немного, и просто умру.
– Я бы порекомендовал тебе подумать, прежде чем просить, – насторожился он, уловив, наконец-то, мое настроение.
– Это простая просьба.
– И ещё я не рекомендовал бы со мной хитрить. У вас, конечно, это получается. Но, теперь мы будем жить с тобой, что называется, под одной крышей. И кроме нас с тобой здесь лишь несколько живых существ из моего мира. Но, они не слишком разумны. Это биороботы. Тебе будет слишком скучно общаться с ними. А люди являются животными социальными. Так что без общения тебе не обойтись.
– Ты чудовищно нудное создание, – окончательно вымоталась я после первого серьёзного знакомства с новой жизнью. – Но, я обещаю, что это не хитрость. Мне просто нужно отдохнуть. В конце концов, я у тебя ещё ребёнок. В моем возрасте нужно много спать.
На том мы и расстались. Я вознамерилась, как следует всё обдумать, но мигом уснула – ведь я у нас и вправду ещё ребёнок.
А проснувшись, вдруг передумала обдумывать. У женщин это в порядке вещей. Мы очень разумные создания. И склонны раздумывать лишь с пользой для дела. Думать без той или иной пользы не представляется нам занятием практичным: мы, к тому же, постоянно вынуждены говорить. А когда твой язык вкалывает с утра до вечера, посторонние размышления ему мешают. Словом, думать и делать нужно отдельно друг от дружки в отведённое для этого время.