– Конечно, нет. У меня ж теперь четыре руки.
– Ну, твои ноги не столь ловки, как руки.
– Всё зависит от того, с чем сравнивать.
– Ты имеешь в виду мнение твоих бывших опекунов об устройстве твоих прежних рук? – восхитительно невинным тоном осведомился этот примат
– Ну, естественно, не их мнение о твоих мозгах. Думаю, оно ещё больше испортится, как только ребята увидят, во что ты меня превратил.
– Насчёт этого можешь не беспокоиться, – безмятежно пообещал бог тоном всеведущего. – Они тебя никогда не увидят. Вне базы тебя отравит кислород. Его концентрация для нас с тобой слишком велика. Хотя гравитация представителей нашего вида могла бы и порадовать. Мои сородичи существуют в условиях гравитации, превышающей местную. К тому же, воздух у нас плотней в несколько раз. Да и плотность всех остальных…
– То есть, безвылазно, – разом скуксилась я. – Была надежда, что у тебя просто заскок: чураться мира. Бежать от людей в скит, в постриг, в пустыню. А оно вон как. Ты и вправду просидел в этой консервной банке несколько тысяч лет?
– Ну, почему же? Я долгое время путешествовал, пока имел такую возможность, – зафиксировал он смену моего настроения и занялся агитацией: – К тому же у меня много работы. И это очень интересно, если учесть, насколько мы различны, но и схожи одновременно.
– Да-да-да! Сидеть тут до бесконечности и забивать твои информационные ячейки. Кстати, а лифт, на котором ты слонялся с планеты на планету, специально позабыли выключить? Или тебе интересно посмотреть на тех, кого он сюда таскает?
– Конечно, интересно, – без зазрения совести оправдал Тармени свои ловушки-зеркала. – Жаль, я не имею возможности их перенастроить. В настоящее время в этой точке пространства работает связь лишь с двумя планетами: с вашей и ещё с одной. Но на второй планете, по всей видимости, не догадались использовать переходник по назначению.
– Может, у них там не обитают любопытные до рези в печёнке бабы? Или не додумались до идеи всяческих таинственных орденов? Наверное, там одержимые собираются только в специально отведённых для этого местах: в психушках.
– Я доволен, что контакт не прервался, – резюмировал Тармени, стремясь избежать склоки. – У женских особей на твоей планете превосходно функционирующая память.
– Так для тебя же старались! – всё больше заводилась я.
– Знаешь, я, пожалуй, покину тебя, – подозрительно резко решил ретироваться мой высокоучёный макак. – Ты не настроена на конструктивный диалог. А то, что я должен тебе сказать, требует спокойного осмысления…
– Не-ет! Сто-ой! – разоралась я на весь свой мозг, кинувшись за этим провокатором и трусом.
Мне даже удалось прыгнуть и повиснуть на его левой ноге, которой дышала в коленку. И что бы вы думали, люди добрые! Этот гад подпрыгнул и повис на руках в проёме распахнувшейся двери. Затем просто стряхнул меня, качнулся и вылетел прочь. Я же воткнулась в моментально задраившуюся дверь и… принялась скакать, дико визжа!
Человеческий интеллект быстро напомнил мне о достоинстве мыслящего существа. Я села на хвост и заржала, икая и булькая своим новым ртом. Нет, обнаружить себя скатившейся обратно по эволюционной лестнице и осознать сей факт – две большие разницы.
Обдумывая очередную научную мысль, не скоро прочухала, что валяюсь на боку и сосу палец ноги. Да уж, в этот раз моё омоложение зашло ещё дальше. Надеюсь, в следующий раз меня не заставят вылупляться из яйца динозавра.
Честно говоря, мне страшно нравилось ни черта не делать. Лопать сладкие фрукты и совершенно не думать о засранстве, что остаётся после каждого сделанного мной шага. Но Тармени решил вплотную заняться дрессировкой щенка. Он вскоре вернулся с намерением надрать мерзавке уши. И забить ей в глотку питательную белковую жижу – приволок целый агрегат, заменяющий мамкину титьку.
На мой вопрос о судьбе самой мамки, мне сухо и коротко поведали, что клон являлся лишь биологическим материалом без слизняка в мозгах. То есть, обычная зверюга. Едва она сделала своё дело, её физическое существование было прервано самым гуманным способом – ибо нечего ей тут.