Просила же, в своё время, его обожаемую задрыгу, чтобы та выправила ему в мозгах «религиозный вопрос» на мой счёт. А она только ржала да отмахивалась. Дескать, подумаешь, богиня – тебе чего, жалко, что ли? Не клянчат же у тебя всяких благ, ну, и не кочевряжься. Порадуй человека. Вот и дорадовались до ручки!
«Ладно», - решила я, что смыться сейчас проще, чем разводить антирелигиозную пропаганду. – «Сейчас слетаю к ней. Не волнуйся: ничего с твоей красоткой не случится. Вылупится – никуда не денется. Раз уж в яйце не загнулась, так и снаружи не помрёт»
«Ты там её не обижай!» - пригрозил Арнэр, и яйцо завалилось набок.
Подросток активизировался, сонно хлопая глазами и ворочаясь вокруг новорождённого. Гвалт снаружи усилился, подбадривая моего друга. И предлагая мне убраться, дабы не мешать природе «делать своё дело».
В гнезде Эби торчала молоденькая нартия. Она вожделенно пялилась на мордень младенца, выглядывающего из располовиненной скорлупы. Малышка протаранила её лбом и выпучилась на меня, покачивая слабенькой шейкой. Хорошенькая! Умереть – не встать. Такая манипусечка! Такая вся миленькая, что я позабыла о прежнем намерении разнести её в пух и прах, если начнёт ругаться.
Эби, видать, тоже позабыла обо всём, воочию убедившись, что она по-прежнему жива. Всё-таки, что не говори, а умирать насовсем жутко не хочется. Особенно молодой – восемь десятков лет, прожитых на Земле, давным-давно выветрились из памяти Эби. Она уже отвыкла от мысли, что была старухой, так что прерванная вторая жизнь показалась ей несправедливо короткой.
«Чего… пялишься», - неуверенно пробормотала новорождённая.
И, чуть было, не ткнулась носиком в отвалившуюся от яйца скорлупу.
«Осторожней!» - испугалась я и кинулась к ней…, чтобы пропустить малышку сквозь себя.
«Смешно», - чирикнула Эби.
И попыталась завернуть шейку в направлении моего полёта. Когда этот манёвр завалил её на бочок, нянька зашипела на меня, вытаращив разгневанные очи. Я тоже шикнула на неё от всей души, оглушив бедняжку и вогнав в ступор.
«Правильно», - одобрила Эби, елозя и суча ножками в попытке перевернуться на пузико. – «Сразу покажи им… им тут… кто тут у них родился. А то нравы… у этих девиц… крутые. Фу-у!», - удовлетворённо выдохнула она, встав на подрагивающие ножки. – «Мой-то как? Ещё заседает?»
«А ты чего такая добрая?» - невольно насторожилась, вернувшись к её носу. – «Я, понимаешь, приготовилась, а ты не орёшь. На такой случай у меня ни одной заготовки»
«Как здорово всё-таки жить!» - подтвердила мою гипотезу хирургиня.
А ведь она распластала немало человеческих тел. И, надо думать, закрыла немало глаз тем, кто не пережил её хирургическое вмешательство. Да уж, тётка, как никто, знает цену жизни.
«Привет, Матрёшка!» - уже совсем жизнерадостно поприветствовала меня подруга.
«Господи! Как же я рада, что ты жива!» - исторгла моя душа с такой нежностью, которую я не ожидала, а эта скандалистка не заслужила. – «Не представляешь, что со мной было, когда этот гад Тармени признался, что ты чуть не умерла. Эби, ты не думай», - заторопилась я. – «Ты не останешься в таком…»
«Не надо», - благодушно оборвала она меня, выползая из скорлупы окончательно. – «Потом наобещаешь. А сейчас мне нужно немножко поосмотреться. Ты чего так редко заглядываешь?»
«Так я и сама ещё соплячка», - вздумалось пожаловаться мне. – «Я и так еле уговорила Тармени поскорей меня продырявить, чтобы к вам приходить. Задолбал своими причитаниями: рано, помрёшь, здоровье ребёнка…»
«Так ты не сама это делаешь?» - строго осведомилась врачиха, придирчиво рассматривая свой глюк.
«Неа. Я лежу в своём саркофаге. И в меня воткнута куча щупалец…»
«Ольга, не надо, а», - взмолилась она, делая первый шажок в третьей по счёту жизни. – «Дай чуток оклематься. Потом всё расскажешь в подробностях. У меня в башке сейчас такой гудёж, будто туда паровоз засунули»
«Это тебя мамочка туда любит», - вспомнила я кое-что из советов Тармени. – «Ты уже способна глушить в голове эти посылы. Вот сейчас с мамочкой познакомишься, морду её запомнишь, а потом будешь мысленно от неё прикрываться. Только не увлекайся, а то она распсихуется. Кому понравится, если твоя дочь полная идиотка: не слышит тебя, ни черта не понимает»