– С Кэм встретиться не желаешь? – куснули меня в отместку.
Но я уже приободрилась и душевно подбоченилась. Глянула на неё издевательски и придумала себе вместо головы змеиную башку. Шарли заржала. Да так, что слёзы из глаз.
Мне и самой смешно. На меня сейчас любой глянет и вмиг опознает: дух небесный. На преисподнюю ничто не указывает: ни рогов, ни копыт, ни дыма из ноздрей. Кстати, Эби в этом смысле больше напоминает «силы зла» – с её-то экстерьером и рожей.
– По Гра-аре соскучилась? – сочувственно заметила Шарли.
Я мигом сообразила: расслабилась и приняла облик объекта размышлений. Благо, эта ходячая лаборатория ни за что не отличит одну «нартиевидную» туманность от другой.
– Соскучилась, – буркнула, приводя себя в божеский вид. – Я вообще, по всем соскучилась. А, ты как хотела?
– Преодолевай и окрепнешь.
– Это лозунг британских феминисток?
– Нет, китайского философа. Так, что с Кэм? Не считаешь, что она заслужила правды? Убивалась по тебе, между прочим. Все глаза выплакала. Месяц из запоя не вылезала. Раутмар трижды сюда прибегал вешаться.
– Не пытайся меня разжалобить. Объяснила же: пока не могу. Вот ещё немножко подрасту…
– И долго тебе ещё расти? – моментально включился в Шарли потрошитель-натуралист.
Эти её переключения из «человекообразного» в «научно-звероподобное» срабатывают быстро и беспощадно. Вот только-только чирикали по душам, как глядь: она уже лезет в печёнку холодной железкой. Мрак, а не женщина.
– Вроде бы, я уже почти выросла
– Вроде бы? – на лице Шарли отобразилось презрение гордой кометы к жёваной бумажке, вылетающей из трубки двоечника.
– По образованию я, вообще-то, менеджер. Помнишь?
– Ты дура, – холодно отрезала она на полном серьёзе. – Не знать о себе элементарных вещей. Да ещё под боком с учёным из другой галактики.
– Другой вселенной, – для чего-то уточнила я.
– Ты хоть что-то путное узнала о своём новом виде? Самое элементарное: в чём его сильные стороны, какие опасности для существования…
– Опасно мне перегибать палку, – раздражённо перебила её нотации. – Тармени тогда сбегает. И прячется от меня по всем углам. А сильная сторона у меня прежняя: не цепляйся, а то загрызу. Видала, какой у меня инструмент? – обрела я истинный облик и живописно приняла угрожающую позу.
Надо сказать, оскал тут вообще на пятых ролях. А вот, когда на мне встаёт дыбом вся шерсть и активизируются иглы – это зрелище! Правда, пришлось чуть-чуть смухлевать: подсунуть ей портрет Тармени. В самые, так сказать, непростые моменты наших взаимоотношений. К примеру, когда мне удалось утопить в бассейне сразу двух бобиков.
– Как интересно, – сосредоточенно бормотала Шарли, кромсая хирургическим взглядом грозного вспухшего иглами самца. – У тебя две пары век. Нижние конечности развиты гораздо лучше, чем у земных приматов. Намекает на зачаточное прямохождение. Первичных половых признаков не разглядеть. Из тебя всё так по-дурацки торчит! А вот вторичные тебя опять подвели.
– Зато с третичными признаками всё в норме! – прошипела я, слепившись в Ольгу.
– Да, ты всё такая же стерва, – согласилась Шарли.
– А ты старая дева!
– Кто тебе сказал? – искренно удивилась она.
– Ах, да! Точно! Далтон же обзывала тебя шлюхой.
– У Мэри было скудное воображение, – отмахнулась опытная сквернословка. – В её время «шлюха» заменяла собой весь спектр оскорблений. Убогое викторианство. Что ты хочешь? Так, что там опять приключилось с твоими сиськами?
– Я не млекопитающая, – захотелось вдруг пожаловаться на все мои мытарства с попыткой вырасти и не свихнуться.
– Пища отрыгивается матерью, – тут же попала в десятку Шарли. – Поэтому тебя так перекосило, что нос в губах запутался. И щеки вон разъехались. Сочувствую: жрать продукт отрыжки. Фу! Какая пакость. Но, ты давай там, держись. Судя по возможностям этого твоего… космонавта, ты у нас тот ещё сюрпризец. А если учесть непотопляемость твоей психики, тобой можно чёрные дыры затыкать.