Дедок благосклонно кивнул. Охотник упал на одно колено и чуть не врезался в каменную ступеньку лохматой башкой. Кажется, я лоханулась – с досадой чертыхнулось в башке – а времени, как назло, кот наплакал.
– Понимаю, ты занята, – спохватился Тармени. – Что ж, не буду тебя отвлекать.
При этих словах подлец испарился. Я даже не успела придумать, как он мне сейчас немедленно поможет.
– Чего вылупился? – максимально грубо процедила, глядя на прижавшего уши Харлата. – Ты ничего не видел. Понятно?
– Понятно, – прохрипел тот и попытался прочистить горло.
Я цапнула его за руку и потащила дальше вверх по лестнице. На третьем этаже, где гудела пьянка, нас догнала Эби: ей стало страшно оставаться внизу одной, что было неизбежно. Она только открыла рот о чём-то спросить, как…
– Плешивая мать всех шлюх! – качаясь в дверном проёме, поприветствовал меня здоровенный детина средних лет в прикиде сотника.
Из-за его спины по всему донжону расплывался кислый запах перегара. Не знаю, сколько он тут гуляет, но артобстрел нартий его рук дело. Знакомый сценарий: нажрался – тянет пострелять, пострелял – тянет догнаться. И так до посинения.
– Внимающие! – гаркнул этот синяк в духе команды «огонь батарея».
Когда женщину застают врасплох, она как-то теряется – возможно, у природы были веские основания наделить нас таким сомнительным рефлексом. Но, стоит женщине осознать факт «застатости», как у неё немедля включается другой рефлекс: вдохновенное нахальство. При этом уже не играет роли: кидается она обвинять или выкручиваться.
– Допрыгался? – нагло осведомилась я, привычно надавив на мозги и обездвижив грубияна.
– Допрыгался, – поддакнула Эби, крутя башкой по сторонам.
– К… куда? – нервно икнул кадр в штатском, выползая из-за спины окаменевшего крикуна.
Арнэр – умный, всё-таки, мужик – просто застыл у двери, изучая наши профессиональные приёмы захвата вражеской крепости. Видимо, он твёрдо решил ничему больше не удивляться – встреча с богом и не такому научит.
Моя телепатическая щупалка не обнаружила в помещении ничего живого, кроме обесточенных алкашей. Что дальше – не знала, хоть убей. Эби тоже растерялась, словно заснула в своей постели, а проснулась уже здесь. Харлат всё понял по нашим глупо-обиженным физиономиям и вздохнул.
А я вспомнила, кто больше всех орал о мщении, и обернулась к Эби:
– Ну? Кто будет убивать?
Она покривилась и зацепилась взглядом за Арнэра, как хронический утопающий за лодку раздражённого спасателя. Тот хмыкнул и отрицательно качнул головой – от его суеверного страха перед Орденом давно не осталось и следа. А потакать бабским капризам такие мужчины не приспособлены.
– Давай ты, – пихнула меня в спину Эби.
– С какой стати?
– У тебя опыт! – нашлась эта паршивка и приободрилась: – Ты стольких прикончила, что не сосчитать. Только на днях шестерых укокошила.
Надо было видеть морды у статуй сотника и штатского. Ограничение двигательной активности ничуть не отразилось на слухе и зрении, хотя само по себе здорово пугало. Но услышанный бред произвёл на них классическое впечатление от вида обезьяны с гранатой.
Мужики повисли между жизнью и обмороком: одна нога здесь, другая там. Харлат, прислонившись к стене, прикрыл лицо рукой и давился немым хохотом. Я чувствовала себя полной дурой и по-прежнему не знала, что делать.
Но Эби так просто из седла не выбить. Она окончательно пришла в себя, что-то скумекала и предложила:
– А давай сделаем их импотентами. Всю жизнь будут молиться, что выжили.
– За это они всю жизнь будут молиться, чтоб вы сдохли, – поверил в её угрозу Арнэр, мигом посерьёзнев.
Он хотел что-то добавить, но тут в комнате за спиной двух приговорённых что-то захлопало. И не успела я вспомнить, кого это напоминает, как меня атаковали.
– Тррр! – рухнув на моё плечо, орал Керк от полноты чувств на всю ивановскую.
Я укрепила подогнувшиеся коленки и выдохнула:
– Ну, нашёл и нашёл. Чего так разоряться-то?
– Тебя ещё тут не хватало, – проворчала Эби, пытаясь поймать и захлопнуть ему варежку.
– Нет, ты просто хамло! – огорчалась я, пытаясь вытряхнуть звон из уха пальцем. – Ну почему нельзя было сесть… хотя бы на эту деревяху с выпученными глазами? Я тебе что, аэродром, что ли?