Два года пролетели незаметно. Я возилась с Вейтелом аэт Варкаром аэт Юди и в ус не дула. Единственное, что омрачало счастье – это отсутствие молока. Но Шарли нашла мне такую козырную кормилицу, что грех жаловаться. Золотая тётка и великолепная нянька по совместительству.
Да и коллеги вечно отирались рядом, не спуская Вейтела с рук. Мой Лисёнок здорово оживил замшелые будни Цитадели. Любой намёк на то, что отец «тоже имеет право» – для чего ребёнка неплохо бы свозить в Свастл и показать народу Однии – принимались в штыки.
Мне заявляли, что танаграту и без того жирно живётся. Что Салли и сама вскоре станет матерью – Варкару будет, кому «делать козу». На что только не шли заслуженные «старушенции» Ордена, лишь бы не отпускать своего обожаемого пупса из Цитадели. Однажды миссис Далтон даже обозвала меня объектом уникального эксперимента. Стращала неведомыми «последствиями» мутации, которые могут отразиться на Лисёнке – старая перечница! Из шкуры лезла, только бы не отдавать свой лучик света в чужое «тёмное царство».
Я и не возражала. Меня вполне устраивала близкая по духу компания соотечественниц – принимая за отечество всю Землю. Уж не говорю о лучшей на этой планете медицине. Да и Дженнифер под боком. Мы успели достаточно насобачиться в прошлой жизни, чтобы острые углы пообтесались и нашли свои пазы. Если у меня и была настоящая семья в этом мире, так это она и сын.
Да ещё, пожалуй, две воинствующие тётки: Эби и Салли. Ну, и Шарли. Хотя, едва я одыбала после родов, эта зараза опять взяла меня в оборот. Похлеще слизняка в башке. И лозунгом по роже: сдохни, русская лоботряска, но принеси пользу!
Эти англичанки – бабы по жизни вконец охреневшие. Мой эгоизм рядом с эгоцентризмом Шарли, как муравьиная задница, соревнующаяся со слоновьей. Она реально считает, что на остров с инкубатором мы попёрлись ради её скальпеля и всякой научной требухи.
Впрочем, бухтела я из-за щенячьей вредности, а не из принципа. Нужно помогать Руфесу в деле выживания всем, что умеешь. Пока династия Раутмаров крышует Орден, в нашей жизни порядок и гарантии. Откажи в помощи, и завтра Руфес – не дай Бог – скопытится. Придёт мутант с плёткой: заставит Внимающих прыгать с тумбы на тумбу. И запрыгаем, как миленькие. Птицами запорхаем, задрав полы балахонов. Никакая цитадель не спасёт.
На этой жизнеутверждающей ноте мои размышления прервали. Дверь приоткрылась, и Джен поманила меня пальцем. Я кивнула кормилице, укачивавшей свою дочку. Выскользнула за дверь и насторожилась.
– Привет, – беспечно квакнула Кэм с таким видом, будто мы расстались только час назад. – Нужно поговорить.
Я пропустила мимо ушей её приветствие, как и кислую реплику Эби. Выпучилась на спокойно улыбавшуюся Салли:
– А ты здесь откуда?
– Из Свастла, – озвучила она очевидное и продублировала королевское повеление: – Пойдём, поговорим.
Мой взгляд невольно скользнул по её подтянутому животу.
– Всего три месяца, – прокомментировала отсутствие ожидаемого прироста мадам аэт Варкар.
– Ну что? – надула губки Эби. – Так и будем торчать под дверью?
– Вейтел только уснул, – извинилась я перед гостями за невозможность принять их у себя.
– Ну, и пусть спит, – цапнула меня за руку королева и поволокла прочь: – Детям полезно спать.
Меня тащили по коридору без права на последнее слово – не говоря о последнем желании. Я женщина гордая. Я не иду на компромиссы, а сразу сдаюсь перед превосходящей силой обстоятельств. Так что безропотно следовала за этой компанией заговорщиц – для чего-то иного Салли с Кэм не побросали бы горячо любимых мужей.
Джен возбуждённо подпрыгивала рядом, хотя за три года изрядно вытянулась, обойдя меня почти «на голову» и в росте, и в объёме груди. В моё отсутствие она пропагандировала личную свободу, как одержимая. Но, стоило мне вернуться в Цитадель, прилипла к бедному мутанту, как банный лист. Она у меня хоть и чокнутая, но не сумасшедшая. Такое понятие, как семья, затёрло в башке свекровушки между шариками и роликами. Это для неё свято.
Месяц назад Джен стукнуло четырнадцать, отчего моя старушка объявила себя взрослой. Ей тоже обрыдло улаживание конфликтов с дряхлой юностью. И застревание в переходном возрасте, на который с полным правом претендовали только прыщи.