– Даже, если он будет не против, его племя их не примет. У нартий до усыновления мозги ещё не доэволюционировали.
– И что делать?
– Спать, – Тармени накрыл моё темечко лапой. – А с завтрашнего дня начнём решать проблемы твоей разрастающейся семьи.
– Ты поможешь? – пролепетала я, роняя вконец обессилевшие внешние веки.
– Я не стану мешать. Интересно, чем может закончиться столь неординарная ситуация. Такой разброс возможных вариантов.
Тут он меня обскакал. Просто виртуозно переносит несчастья других, философ драный!
На следующий день мы разлетелись приводить наших ящериц к общему знаменателю науки. Тармени – на запад просить помощи у более адекватных Хакар-гара с Гра-арой. А я пудрить мозги Императрице и получить разрешение на временную прописку в её горах своей мудрой и более терпимой подруги. Это ж целое дело: одной королеве забраться во дворец другой. Не с дипломатическим визитом, а временно поселиться.
Перечница-то она, может, и старая, но ревность Императрицы никто не отменял. А потому уговоры прошли в отнюдь не дружественной обстановке. Зато в плодотворной: гостям с запада предоставили временную прописку с жёстким условием: отбывая, они заберут двух уродов навечно. А два назойливых божества перестанут лезть в семейную жизнь приличных нартий со своими дебильными экспериментами. На том и порешили.
Глава 3
В которой бурлит семейная и политическая жизнь курятника
Это Хиллари Клинтон замечательно высказалась, что чужих детей не бывает: легко, непринуждённо и без последствий для собственной задницы. Я помню, как после её пламенного лозунга не поленилась, залезла в интернет. Господин президент некогда весьма разумно не допустил свою «делегатку» до детского вопроса – ограничился здравоохранением. Я прямо расцветаю от злорадства, припомнив эту «в целом неудачную попытку реформировать систему здравоохранения».
Хотя – положа руку на сердце – сама готова прослыть балаболкой, лишь бы не брать лишнюю ответственность. Увы. На этот раз не выйдет – лениво подосадовала я, потягиваясь. Назвалась груздем – полезай в рассол. Одна радость: местные боги наказали динозавров такими наставниками!.. Ещё три месяца назад, помнится, мечтала, чтобы моим наперекосячным нартиям достались профессиональные педагоги. Представляла, как оно будет. И когда с неба на наши головы упали Гра-ара, Рух-ара и Харлатов Фааф-хар, страшно обрадовалась. Спустя день поняла, что рано, ибо забыла прописную истину: львиная доля процесса становления личности состоит из воображения воспитателей.
Вставать не хотелось. Даже открывать глаза как-то лениво. Заездили бедную меня за эти три месяца – слепые одры в водяных колёсах обрыдаются. А вот Харлату – простодушной натуре – всё нравится. Но, мы-то с Эби точно знаем, где зарыта собака, ибо сами в прошлой жизни неоднократно участвовали в её похоронах. Мы пытались с первых шагов объяснить этим дуболомам-наставникам всю нетрадиционность воспитанников и подходов к их становлению. В ответ получили всеобъемлющий террор и попрание чести. Две пожилые участницы международного движения имени британо-советской дружбы – мы, было, затеяли митинг. Моя тушка недоступна, так что Эби получила сразу за двоих.
И не от кого-нибудь, а от своей обожаемой Рух – умереть, не встать! Тётушка-нартия долго и со знанием дела возила брыкливую соплячку мордой о землю. Гра-ара одобрительно крякала, а Харлат вздумал броситься на помощь к своей трепетной Джульетте. Фааф-хар не стал унижать его мордой об пол – отхлестал непослушника хвостом, что-то поучительно кряхтя о мозгах женщин: их видах и методах обеззараживания причуд с хотелками.
Моя помощь подруге ограничилась бесполезным мотылянием промеж громадных тел. Со своего носа Гра-ара меня презрительно сдула, демонстративно пресекая все дипломатические отношения. Ни словечка не сказала о том, как соскучилась – мои умильные попытки разбивались о шипастый самодовольный лоб, как тарелка об пол. Отважные попытки орать на эту Салтычиху не удостаивались даже пренебрежительного фырканья в лицо – отныне в её иерархии разумных видов я скатилась до атмосферных явлений. А мои апелляции к Тармени растворялись в божественных эфирах его пофигизма.