Леонхард Янович вновь дернулся от приступа и закашлял так, будто собрался выхаркать легкие.
– Костя, сколько мне еще?
– Минут десять. Не волнуйтесь, успею.
Хорошо, когда есть возможность работать наедине, в спокойной обстановке. Люди непредсказуемы. Кто знает, что в следующую секунду выкинет тихая старушка, увидев, что карму ее мужа записывают на тонкую стальную пластину? Ведь именно от этой записи зависит новое перерождение. Метнется с запоздалыми объятиями, чем запорет снимок? Или возьмет молоток и вдарит изо всех сил по кармографу? И такие случаи были…
Эта минута пробежала намного быстрее, чем у мусорных баков, и когда лампочка мигнула, Костя традиционно выдохнул. Успел.
– Ну вот и все. – Он мазнул взглядом по пациенту и вздрогнул.
Глаза старика стали другие. Теперь в них отражалось то ли безумие, то ли восхищение, даже цвет сменился с блекло-голубого на бирюзовый, будто кто-то почистил озеро. Старик начал озираться, словно впервые увидел собственную комнату, поднялся повыше на подушку, чуть не наполовину высвободившись из-под одеяла. Он оказался совсем невысоким, щуплым, ребра выпирали из-под тонкой кожи, живот ввалился, видимо, болезнь в последние дни мешала поесть. Но при этом выглядел не вымотанным и измученным приступами, а наоборот – энергичным и упругим, будто каучуковый мяч попрыгунчик, что долго не может остановиться, если его бросить на пол. Костя никогда не видел такого преображения.
– Вы в порядке?
– Я… я не знаю, что считать порядком. Могу только сказать, что это… изумительно! Да-да, изумительно! Благодарю вас!
– Не за что… – пожал плечами Костя. – Удачи в новой жизни.
Это было традиционное пожелание, только не всегда реинкарнаторы успевали его произнести.
– Благодарю, но мне она уже не понадобится. Это моя последняя жизнь. – В бирюзовых глазах мелькнуло… торжество?
Леонхард Янович – Будда или псих? На мгновение показалось, что он действительно Просветленный, выходящий из сансары. Но это же невозможно! Костя себя одернул. То, что он, Костя, не верит в Будду, не означает, что прервать цепочку перерождений невозможно. Вот только этим занимались монахи в монастырях и дацанах, и Министерские реинкарнаторы туда не допускались. Изредка Косте встречались мирские гуру, уверяющие, что они архаты или бодхисаттвы, – это помогало набирать учеников. Но за минуты до смерти, один на один с реинкарнатором, гуру срывающимся голосом задавали извечный вопрос: а что там, после жизни? Помнить посмертие не дано никому.
Впрочем, это не важно. Будь старик хоть Просветленный, хоть псих, Костя свою работу сделал, дальнейшее от него не зависит. Он убрал кармограф в чемодан и щелкнул замками.
Леонхард Янович улыбнулся и произнес с такой теплотой в голосе, будто обращался к лучшему другу:
– Прощайте, и удачи. Вам она как раз понадобится.
Костя ничего не ответил, взял чемодан и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. На тумбочке рядом с телефоном и ключами от квартиры сиротливо валялась раскрытая книга, обложкой вверх: «Теория карма-поля».
Смерть зачастую приходила к людям неожиданно, и вдруг оказывалось, что вещи и домашние питомцы пережили своих хозяев. Книги оставались недочитанными, шарфы – недовязанными, животные – в одночасье брошенными. Раньше эта обыденность пугала Костю. Потом он привык, хотя ощущение неправильности осталось. В такие минуты он отчасти понимал древних египтян, отправляющих в могилу вместе с фараоном все его имущество.
Но пока горечь не ощущалась. Леонхард Янович еще жил, а значит, Костя не способен ни сочувствовать, ни радоваться, ни бояться. Он просто шел к лифту, не обращая внимания на подсохшую грязь, сыплющуюся с сапог. Пора вызывать медиков, пока доедут…
Машина нашлась не по включенным фарам – ее вдруг стало видно. Входная дверь дома то и дело хлопала: жильцы торопились на работу до утренних пробок.
В салоне играло что-то бодрое: шофер в отсутствие босса включил музыкальный канал. Костя аккуратно положил чемодан на заднее сиденье, сам плюхнулся на переднее и выключил радио. Хотелось тишины. Митя ничего не сказал, просто вдавил педаль газа и с пробуксовкой рванул с места.