— Я иду в кино,— сказал я, — скоро вернусь.
— Хорошо, Фрэнк, — сказала она. — Я боялась, не в город ли ты собрался. Возвращайся поскорее.
Я пробежал еще несколько шагов и опять остановился. Я не знал, что мне делать Я боялся: если скажу матери, что я иду в город, она меня не пустит. Никогда я ей не лгал и не мог солгать и теперь. Я оглянулся — мать стояла на крыльце, глядя мне вслед.
— Мама, я иду в город,— сказал я,— но скоро вернусь.
Раньше, чем она успела меня окликнуть, я изо всех сил пустился бежать по улице, завернул за угол и помчался к колонке. Когда я добежал, Рэйчел там не было, и с минуту я стоял, тяжело дыша от волнения и усталости.
Но она ждала меня, стоя у изгороди; она сказала, что только что пришла. Мы пошли на угол, где была аптека, и я вынул из жилетного кармана золотой и показал ей. Рэйчел пришла в еще большее волнение, чем я сам Она посмотрела на золотой, потом подбросила его на ладони, а я рассказал ей, как я решил провести вечер. Мы услыхали, что подходит трамвай, подбежали к углу как раз вовремя и сели. Хотя переезд до центра продолжался около получаса, нам показалось, что мы ехали очень быстро.
Мы сошли недалеко от театра.
Я предлагал сперва пойти в какой-нибудь ресторан, а потом в театр. Когда мы поравнялись с аптекой, Рэйчел дотронулась до моей руки.
— Послушай, Фрэнк, — сказала она. — Мне ужасно пить хочется. Давай зайдем выпьем воды?
— Зайдем, если тебе так хочется, но, может быть, ты подождешь минутку? Тут через несколько домов ресторан, и там мы выпьем воды, пока нам будут подавать ужин. А то, если будем очень задерживаться, мы опоздаем к началу.
— Нет, я не могу, Фрэнк, — сказала она, хватая меня за руку. — Идем, идем скорее выпить воды. Скорее!
Мы вошли в аптеку и подошли к сифону с содовой. Я попросил продавца дать стакан воды. Рэйчел стояла рядом со мной, и ее пальцы все сильнее и сильнее впивались мне в руку.
На стене, прямо против нас, висело большое зеркало. Я ясно видел наше отражение, но было в нас, особенно в Рэйчел, что-то, чего я никогда раньше не замечал. Правда, мы никогда до этого не стояли с ней перед зеркалом, и теперь я увидел то, чего не замечал целый год. Только большое зеркало могло так раскрыть красоту Рэйчел. Линии ее щек и губ были прекрасны, как всегда, и в гармоничной прелести ее щек и рук была все та же красота, перед которой я преклонялся сотни раз, но теперь я впервые увидел в этом зеркале новое скрытое очарование волнистой линии ее грудей, линии, начинавшейся от плеч и плавно спускавшейся вниз, теряясь в складках ее платья. Я порывисто повернулся к ней и взглянул на нее, и, хотя ее грудь была все так же нежна, я не мог уловить того, что видели мои глаза в зеркале: тот неуловимый изгиб, который сбегал к таинственной округлости ее груди. Я еще раз устремил взгляд в зеркало и еще раз увидел там неведомый прекрасный изгиб, отмечавший начало ее груди.
— Скорее, Фрэнк! — закричала Рэйчел, с отчаянием цепляясь за меня.— Воды, ради бога!
Я еще раз обратился к продавцу, не осмеливаясь отвести глаза от неведомой красоты, которую раскрыло мне зеркало. Никогда до того я не видел в женщине такой красоты. Какое-то таинственное сочетание света и тени открыло истинную прелесть Рэйчел. Зеркало в одно мгновение, как молния в темной комнате, открыло все очарование, которое до сих пор я не видел или не замечал... Было трудно поверить, чтобы женщина, чтобы Рэйчел могла обладать такой неведомой и, может быть, неповторимой красотой. От охватившего меня чувства у меня закружилась голова.
Она снова схватила меня за руку, разбив, как разбивают зеркало, отраженье моих мыслей. Продавец налил стакан воды и протянул ей, но она, не дожидаясь, выхватила стакан у него из рук. Он был так же удивлен, как и я. Рэйчел никогда раньше так не вела себя. Она всегда держала себя безупречно. Схватив стакан, она судорожно вцепилась в него и одним глотком выпила воду. Потом протянула стакан обратно продавцу, другой схватилась за горло и простонала: «Еще воды». Не успел он наполнить стакан, как она опять застонала, еще громче. У дверей аптеки собрался народ, и кое-кто вбежал внутрь узнать, что случилось. Все бывшие в аптеке подбежали к нам и уставились на Рэйчел.
— Что с тобой, Рэйчел? — крикнул я, хватая ее за руку, и встряхнул ее. — Рэйчел, что с тобой?
Рэйчел обернулась и взглянула на меня. Глаза у нее закатились, а губы почернели и распухли. На лицо ее было страшно смотреть. К нам подбежал провизор. Он быстро взглянул на Рэйчел и побежал вглубь аптеки. Рэйчел упала прямо на мраморный прилавок. Я схватил ее и поддерживал, не давая упасть на пол. Провизор вернулся бегом, неся стакан с какой-то молочно-белой жидкостью. Он поднес стакан к губам Рэйчел и стал насильно вливать жидкость ей в рот.