Ночь холодная, и вскоре я начинаю дрожать. Чтобы не замерзнуть, машу руками, делаю приседания, стараюсь думать, о чем угодно, только не о холоде. Главное, что меня утешает, – свобода. Нет надо мной начальников, военкомов, надзирателей. Почему человек не может жить один? Зачем ему вся эта цивилизация, общество, борьба за власть? Вот она свобода – живи, не хочу! Только бы одежду иметь путную, жилье, да кусок хлеба с маслом… Вспоминаю Настю, Таисию, но тут же всплывает рожа Павло. Сытая, самодовольная. Так и хочется ему врезать…
Наконец меня сменил Валера. Я лег, уткнувшись в воротник грязной промокшей робы, и тут же отключился с надеждой на лучшее. Мерз даже во сне, но не было сил пошевелить рукой.
Утро погодой не порадовало. Было сыро, висел клочковатый туман, скрывавший горы. Фирсов неожиданно наткнулся на заросли барбариса. Он принес охапку фиолетово-бордовых листьев. Снова мы кипятили воду и пили барбарисовый чай. Оказалось – очень вкусно! В Москве тоже растет барбарис, но мне и в голову не приходило, что его листья можно использовать в пищу. Другое дело ягоды, но их много не съешь…
С непогодой все мои мысли о тихой жизни в горах улетучились. Даже горячий чай не спасал. Но Валера не дает расслабиться. Вот уже командует:
– Нужно идти дальше, пока хватит сил.
Сколько нам еще мыкаться по горам? Этот – пятый – день похода мне особенно хорошо запомнился.
Фирсов первым услышал шум. Мы спускались в ущелье, ведущее к долине. Старались идти быстро, насколько позволяла петляющая тропа. И вдруг:
– Вертушка! – Седов остановился и стал прислушиваться.
Фирсов кивнул утвердительно:
– Да… Но откуда? Может, нас ищут?
Гул винтов был слышен отчетливо. Казалось, он надвигается прямо на нас. И вдруг раздался грохот – страшный такой, оглушительный. Мне показалось, что началось землетрясение.
– Что это? – спросил я растерянно, глядя на Валеру.
Тот нервно сглотнул:
– Вертушка грохнулась, не иначе. Быстро туда!
Фирсов тоже оглянулся:
– Зачем?
– Может, наши, – сказал Седов, уходя в сторону взрыва.
Мы быстро пошли за ним. Вскоре запахло гарью. Туман продолжал стелиться по ущелью, но Валера шел точно, и вскоре на склоне горы мы обнаружили первые обломки вертолета: кусок винта и еще какие-то железки.
От взрыва вертолет раскололо на несколько частей. Судя по сломанным деревьям, его изрядно протащило по склону.
Мы отдышались, и Седов с Фирсовым начали осматривать место крушения. Они искали планшет погибших пилотов. Я старался не смотреть, хотя уже было пора привыкнуть к смерти.
Мертвые нам помогли. Среди останков мы нашли флягу со спиртом, зажигалку и сигареты. Планшет был цел и невредим. В нем, как и предполагал Валера, оказалась подробная карта.
Вертолет был не наш. Все надписи по-грузински, но Валера соображал и без надписей. Куда и зачем летел вертолет, мы так и не поняли, но у летчиков нашлось кое-что из еды и «макаров». Собрав все ценное, стали быстрее уходить от опасного места. Вскоре здесь могли появиться грузинские военные.
В полдень перевалили на другую сторону отрога, в который врезался вертолет. Спустились к очередному ручью и сделали привал.
– Так-то спокойнее, – сказал Седов, подходя к воде, чтобы умыться. – То ущелье они будут прочесывать.
Через час после привала меня начало сильно лихорадить. Фирсов сказал встревоженно:
– Ты чего, парень, ты это брось. Заболеть, что ли, вздумал?
– Не знаю, – отвечал я, – худо мне.
Седов снял робу, а потом предусмотрительно надетый под нее бордовый свитер. Протянул его мне:
– Сейчас мы тебя вылечим. На-ка, одень.
Валера заставил меня надеть свитер под робу. Был он тонкий, мелкой вязки, с маленьким белым цветочком на груди. Я вспомнил, что точно такие же цветы встречал на перевалах, когда бежал из Чечни. Кажется, они называются эдельвейсами. Этот свитер и сейчас со мной.
Пока я одевался, Фирсов налил мне полкружки спирта и заставил выпить залпом. Спирт на голодный желудок, да на свежем воздухе… Я вырубился сразу, прямо под кустом, на заботливо наломанных моими спутниками ветках.
А проснулся – голова свежая, ничего не болит, не знобит. Правда, как вспомнил вертолет, настроение сразу испортилось. Хорошо, думаю, что не смотрел на погибших, а то бы было еще хуже.
Даже не спросил, сколько их было. Фирсов вроде говорил, что трое. Но зато теперь у нас есть пистолет и карта. Валера долго ее изучал, потом, ткнув пальцем, сказал:
– Ага, вот мы где. Вот эта долина. В принципе придерживаясь ее, пройдем через два перевала и выйдем к Гори, а дальше – к Большой Грузинской дороге. Но это теоретически. А уж как обстоятельства повернутся – посмотрим.