В продолжение всего обратного пути к корабельному отсеку Глория пыталась постичь сущность этого различия. И в конце концов это ей, кажется, удалось.
— Спектр типичный, — говорил Мэлтби в микрофон астровизора. — Линий поглощения нет совсем; зато две желтые полосы интенсивны до рези в глазах. Как вы и предполагали, мы, по-видимому, имеем дело с голубым солнцем, фиолетовое излучение которого задерживается атмосферой. Как бы то ни было,
— закончил он, — уникальность этого эффекта обязана своим происхождением лишь плотности здешней атмосферы. Еще вопросы?
— Не-ет! — астрофизик казался погруженным в размышления. — И вообще мне больше нечего вам посоветовать. Надо еще осмыслить все это. Не могли бы вы пригласить к астровизору леди Лорр? С вашего позволения, мне хотелось бы поговорить с ней наедине.
— Разумеется.
Уступив место Глории, Мэлтби вышел наружу, сел в кресло и стал наблюдать за восходящей луной. Тьма — это он подметил еще прошлой ночью — словно была пропитана какой-то неуловимой, вездесущей фиолетовой дымкой. Ну, это теперь понятно!
При том расстоянии от центрального светила, на котором указывал его угловой размер, вместо восьмидесятиградусной жары здесь должен был бы царить ставосьмидесятиградусный мороз note 3, если, конечно, видимый цвет солнца соответствовал действительному. Голубое солнце, одно из полумиллиона… Все это интересно, однако… Мэлтби невесело усмехнулся. «Мне больше нечего вам посоветовать» капитана Плэнстона звучало признанием безвыходности положения, в котором… Он невольно поежился.
Мгновение спустя Мэлтби попытался нарисовать в своем воображении картину — себя самого, так же, как сейчас, сидящего здесь через год, любуясь восходящей луной. И через десять лет… И через двадцать…
И тут он ощутил присутствие Глории — она стояла в проеме люка, пристально глядя на него. Он поднял взгляд. Поток белого света, лившийся изнутри корабля, придавал ее лицу странное выражение; оно казалось отбеленным — после той железны, которую взгляд уже привык считать естественной.
— Больше вызовов с корабля не будет, — сказала она и, повернувшись, исчезла.
Мэлтби равнодушно кивнул. Прекращение связи было безжалостно и жестоко, однако в данной ситуации полностью соответствовало Уставу. Робинзоны не должны питать ложных надежд и строить волшебных иллюзий, порожденных наличием связи, — им следует с полной ясностью осознать, что они навеки отрезаны. Отныне и навсегда.
Что ж, пусть так. Факт есть факт, и с ним следует смириться. В одной из книг, прочитанных им на борту линкора, была глава о потерпевших кораблекрушение. Оттуда он почерпнул сведения о зафиксированных историей девятистах миллионах человек, заброшенных судьбой на неведомые планеты. Большинство из этих планет в конце концов были найдены; и не меньше, чем на десяти тысячах из них возникли целые общества, образованные потомками жертв космических катастроф. По закону каждый — и мужчины, и женщины, независимо от положения, занимаемого ими ранее в обществе — в первую очередь должен был содействовать умножению населения. Потерпевший крушение обязан был отринуть все личное, забыть о собственных чувствах и думать о себе исключительно как об орудии космической экспансии человеческой расы. Для нарушителей этого кодекса предусматривались и наказания; разумеется, их некому было приводить в исполнение, если поселение робинзонов оставалось ненайденным; но к обнаруженным робинзонам они применялись со всей строгостью. Конечно, суд может решить, что человек и робот… что ж, робот — это особый случай. Прошло уже полчаса, как Мэлтби сидел здесь. Наконец он поднялся, почувствовав, что голоден. Он совсем забыл об ужине. Мэлтби разозлился на себя. Черт возьми, нынешняя ночь — не время оказывать давление на Глорию. Раньше или позже ей все равно придется понять, что обязанности кока отныне лежат на ней.
Только не нынешней ночью.
Мэлтби поспешно вернулся на кораблик и направился в компактный камбуз, каким был оснащен каждый отсек «Звездного Роя». Однако в коридоре остановился. Из неплотно закрытых дверей кухни струился свет. Внутри кто-то насвистывал — нежно, весело, хотя и немелодично; и оттуда распространялся аромат, который может источать только настоящее рагу.
Они чуть было не столкнулись на пороге.
— Я как раз шла позвать вас, — сказала Глория.
Ужин прошел в молчании и быстро закончился. Сунув посуду в автомат, они уселись на просторный диван. Наконец, Мэлтби заметил, что Глория изучающе смотрит на него насмешливым взглядом.
— Есть ли шанс, — спросила она вдруг, — что земная женщина и мезоделлианин смогут иметь детей?
— Честно говоря, — признался Мэлтби, — я в этом сомневаюсь.
Он пустился в описание процесса холодного давления, формирующего протоплазму мезоделлианского зародыша. И все время, пока он говорил, Глория продолжала рассматривать его все тем же веселым взглядом. Когда же она, наконец, заговорила, голос ее звучал необычно.
— Со мной сегодня приключилась странная история — после того, как этот туземец метнул копье. Я поняла, — Глория с трудом подбирала слова, — я поняла, что проблема роботов решена — по крайней мере, лично для меня. Естественно, — спокойно закончила она, — я в любом случае не стала бы противиться. Но мне приятно сознавать, что вы нравитесь мне, — она улыбнулась, — нравитесь беспредельно.
15
Голубое солнце, которое кажется желтым. На следующее утро Мэлтби, сидя в кресле, ломал над этим голову. В этот день он поджидал визита туземцев, и потому решил остаться поблизости от корабля. Он не спускал глаз с краев прогалины, границ долины, опушки джунглей, но…
Существует закон, вспомнил он, определяющий сдвиг цветовых компонентов светового луча в другие части спектра, например, в желтую. Он довольно сложен, но, учитывая то обстоятельство, что все оборудование капитанского мостика сводилось к репитерам и аппаратуре дистанционного управления, и не включало в себя собственно измерительных и наблюдательных приборов, Мэлтби приходилось полагаться только на математику, если он надеялся когда-нибудь представить себе, к какому классу относится здешнее солнце и насколько оно удалено от планеты. Большая часть солнечной радиации, вероятно, достигала планеты в виде ультрафиолетового излучения. Однако проверить это было невозможно. Так что оставим это на будущее и вернемся к желтому.
Он вошел в кораблик. Глории нигде не было видно, но дверь ее спальни была закрыта. Мэлтби отыскал блокнот, вернулся с свое кресло и погрузился в расчеты. Через час ответ был готов: триллион триста миллиардов миль. Почти одна пятая светового года. Он отрывисто рассмеялся. Так вот что! Хорошо бы иметь более полные данные или…
Или?..
Разум его воспарил. Вспышка озарения выжгла пелену, застилавшую мысленный взор Мэлтби, и грандиозная истина открылась ему. С криком он вскочил на ноги. Он метнулся ко входному люку, когда длинная черная тень скользнула над ним. Тень была столь огромна, так мгновенно закрыла собой всю долину, что Мэлтби невольно остановился и посмотрел вверх.
Линкор «Звездный Рой» завис невысоко над желто-коричневыми джунглями планеты; из его чрева уже выдвинулся, сверкнув желтоватым серебром в солнечных лучах, спасательный катер и сразу же стартовал вниз. У Мэлтби оставались считанные минуты, чтобы поговорить с Глорией прежде, чем катер сядет.
— Подумать только, — сказал он, — что я как раз докопался до истины.
…Глория не смотрела на него. Взгляд ее был устремлен вдаль.
— В конце концов, — продолжал Мэлтби, — я не могу представить себе ничего лучше, чем посадить меня в камеру гипногенератора и…