Обдумывание заняло долгую минуту.
— Хорошо, поместите его в одну из спален на капитанском мостике. Но о том, чтобы загримировать под меня одну из наших амазонок... Я сама сделаю все, что нужно. До завтра.
Главный капитан вызвала на экран изображение пленника. Страж лежал в постели — неподвижно, с закрытыми глазами, но лицо выдавало необычайное внутреннее напряжение.
Психолог, расположившаяся в кресле рядом с ней, тихо, но внятно объясняла:
— Он полон подозрений, и, вероятно, это состояние сохранится до тех пор, пока вы хотя бы немного не успокоите его. Главные его реакции все отчетливей концентрируются на одной цели: уничтожить корабль, и поэтому он должен действовать решительно, не опасаясь рисковать. Последние десять часов я самым деликатным образом формировала его будущее сопротивление нам. Сейчас вы увидите!
Страж сел на кровати, затем с усилием опустил на пол ноги и встал. Движения его были исполнены необыкновенной силы. Мгновение он медлил — гигант в серой пижаме — явно обдумывая свой первый шаг; потом, быстро взглянув на дверь, направился к столу, выдвинул первый ящик, после чего принялся выдвигать их по очереди, без малейшего усилия выламывая замки.
Обе женщины затаили дыхание.
— Боже мой! — прошептала наконец психолог. — Не спрашивайте меня, как он это делает. Должно быть, сила является одной из составляющих его деллианского воспитания. Госпожа капитан... — В ее голосе звучала озабоченность.
Глория пристально смотрела на Неслор.
— Да?
— Стоит ли в данных обстоятельствах самой играть роль укротителя? Он так силен, что без труда разорвет на куски любого человека...
Взволнованный монолог был прерван властным жестом.
— Я не могу позволить, чтобы какой-нибудь дурень все испортил. Скажите, когда мне следует войти.
Стоя на пороге приборного отсека, Страж чувствовал внутренний холод и напряжение. Он окинул взглядом огромное полусферическое помещение. Неужели свобода?
«Разумеется, освобождение преследует какую-то цель, но... На Земле наверняка давно забыли о великом Джозефе Делле. Смерть, смерть им всем, пусть она будет для них такой, какая сопровождала их когда-то и может прийти с ними вновь!»
Обследуя пульт, Страж краем глаза заметил женщину, вышедшую из ближней стены. Присмотревшись, он со свирепой радостью узнал ее: командир! Конечно, под прикрытием излучателей, но откуда им знать, что все это время он лихорадочно гадал, как заставить землян пустить в ход оружие. Сам факт его освобождения указывал на психологическую ловушку.
Прежде чем Страж успел что-либо сказать, она с улыбкой произнесла:
— Разумеется, я не должна бы позволять изучать эти приборы. Но мы решили дать вам возможность свободно перемещаться на корабле, встречаться с членами экипажа... Мы хотим убедить вас, что...
Его ненависть была столь сильна, что женщина ощутила ее. Она запнулась, с нескрываемым раздражением передернула плечами, вновь улыбнулась — уже гораздо холоднее — и продолжала настойчивым тоном:
— Нам нужно, чтобы вы поверили — мы не несем зла вашим соплеменникам. Вы должны понять, что теперь, когда ваше существование перестало быть тайной, найти ваши планеты — только вопрос времени. Земля не жестока и меньше всего стремится к власти. Ей нужен минимум честного сотрудничества, да и то лишь во имя всеобщего единства, неделимости космоса. Должно также существовать общее для всех законодательство. Кроме того, абсолютно запрещены любые войны. А дальше — каждая планета или их союз могут иметь собственные формы правления, торговать с кем угодно и жить по-своему. Думаю, в этом нет ничего настолько страшного, чтобы объяснить ваше самоубийство после обнаружения станции.
«Сначала я разобью ей голову. Лучше всего схватить ее за ноги и ударить о металл переборки или палубы. Это, во-первых, послужит предостережением остальным офицерам корабля, а во-вторых, вызовет смертоносный залп ее охраны. Они слишком поздно поймут, что только огонь может меня задержать».