— Во всяком случае, на Землю вам живым не вернуться — это уже неплохо. А мне... мне умирать не страшно. После гибели мужа я потеряла вкус к жизни.
— Нам, конечно, не позавидуешь. И мне очень жаль видеть женщину в столь опасной ситуации. Но вы ошибаетесь: я обязательно вернусь домой.
— Чепуха. Это все равно, что убить грипа голыми руками, — невесело рассмеялась она.
— Не только и не столько руками, сколько интеллектом и жизненным опытом. Мы доберемся до людей, несмотря ни на что!
Наступило молчание. Джемисон оглядел местность. Кругом, насколько хватало глаз, простиралось безжизненное плато. Впрочем, нет — далеко на западе виднелся обрыв. Тревор задумался на секунду, потом сказал:
— Придется идти к обрыву.
Стащенный с него скафандр доктор обнаружил за грудой камней. Конечно, в нем не замерзнешь в любой мороз, но в походе проку от него не было никакого — слишком будет мешать при ходьбе, далеко в нем не уйти. Пришлось взвалить его на плечо, словно раненого товарища, и тащить на себе.
— Ну, что ж, начнем наше последнее путешествие.
Их окружала глубокая тишина. Молчание природы было символом, духом этого холодного мира. Они побрели через плато. Идти было нетрудно — сказывалось малое притяжение спутника.
Барбара вдруг спросила:
— О чем вы умолчали, докладывая Совету? Вы ведь наверняка знаете об Эзвалах еще что-то. Я это сразу почувствовала.
«Черт возьми! — мысленно чертыхнулся Джемисон. — Проклятое женское чутье!..»
— Достоверно мне неизвестно больше ничего. Одни предположения... Зачем я их буду высказывать, если Совет и так — на самой грани войны? Любое лишнее слово — и он отдаст приказ о полном уничтожении Эзвалов.
— Вам нужно было выложить все, детально описать ваши похождения на Эристане-2. Мы сумели бы проанализировать информацию и сделать правильные выводы — в Совете здравомыслящие люди.
— Весьма здравомыслящие, — иронически подхватил Тревор.
— Я не верю в вашу правоту, доктор... Ну, хорошо, закроем эту тему.
7
Через два часа солнце стояло высоко в небе. Почти все это время они пробирались по плато, которое неожиданно оказалось труднопроходимым. Приходилось лавировать между расселинами, которые вели вниз, в раскаленные недра спутника.
Пропасть, чьи гигантские размеры раньше были преуменьшены расстоянием, теперь предстала во всем своем величии. Она простиралась в обе стороны на десятки миль, обрываясь неприступной, отвесной стеной.
Джемисон тяжело вздохнул и понуро произнес:
— Только теперь понял, как мы вляпались. Нам действительно ее не одолеть.
— Я ведь говорила вам: мы умрем от голода.
Тревор скинул капюшон, чтобы почесать затылок, — так легче думалось, а потом спросил:
— Эти травоядные, они ведь едят молодые побеги деревьев?
— Да, у них длинные шеи. А что?
— И это все, что они едят?
— Еще траву.
— И больше ничего? — Джемисон спрашивал все настойчивее.
Барбара вскинула голову, на мгновение став похожей на молодую породистую кобылку, которую впервые пытаются взнуздать.
— Хватит болтать глупости! Для чего вам все это?
— Извините за допрос. — Тревор поспешил дать задний ход. — Это совсем не праздный интерес... Что они пьют?
— Днем — воду, а по утрам лижут лед, в который за ночь смерзаются реки. — Мисс Уитмен сменила гнев на милость. — Вспомнила: еще они лижут соль. Совсем как земные травоядные.
— Соль! Это нам и нужно! — обрадовался Джемисон.
— Давайте вернемся — не так давно мы проходили солончаки. Нужно набрать соли.
— Вернуться? Вы сошли с ума!
— Послушайте, Барбара. Я сказал, что мы не сможем спуститься. Но выход на самом деле есть. И от голода уж по крайней мере я не умру — достаточно жира скопил на канцелярской работе. Но все-таки нам необходимо убить животное. Для этого нужна соль. А значит, надо вернуться.
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, потом женщина отвела взгляд и сказала:
— Не знаю, что вы задумали, но все равно это безумие. Вы никогда не видели здешних травоядных. Они напоминают жирафов, только значительно выше ростом. Зря вы надеетесь приманить их солью и убить. Это вам не удастся... Хорошо, мы вернемся. Не все ли равно, где умирать?.. Дай Бог, чтобы нас поскорее учуял грип. Это лучше, чем мучительная смерть от голода.
— Нет ничего страшнее женщины, решившей умереть во что бы то ни стало.
— Не думайте, что мне этого хочется!
— А как же ваш ребенок?