— Говорите правду, без фантазии, — сказал строго и официально член Военного совета фронта.
— Вопрос первый: что означает этот флажок возле села Ослава Черная на восточном берегу Прута, под Делятином?
— Нас здесь разбили.
— Кто?
— Группировка немецкого генерала Кригера.
— Состав?
— Восемь эсэсовских охранных полков, один горнострелковый егерский немецкий полк, одна венгерская горная дивизия и части четырнадцатой дивизии СС «Галичина». Общая численность — около двадцати шести тысяч штыков. Полки СС — четвертый, шестой, двенадцатый, тринадцатый, шестнадцатый, двадцать четвертый, двадцать шестой, тридцать второй и двести девяносто третий егерский.
— Ваши потери?
— Точно сказать не могу, так как соединение еще до сих пор собирается. Приходят группы и одиночки. Но потеряли мы примерно одну треть личного состава, все тяжелое вооружение и обоз.
— Обоз? Послушайте, вы как дошли до Карпат?
— Походной колонной.
— Конкретно?
— Обычным порядком. Впереди — головная походная застава — одна рота или эскадрон; затем авангард — один батальон; затем главные силы — примерно два батальона, штаб, артбатарея, санчасть, хозчасть; да один батальон в арьергарде, он же выставляет тыловую заставу маяков и боковое походное охранение. Движение ночью. Днем круговая оборона.
— Дневные стоянки? — спросил командующий фронтом.
— Зимой в селах, летом в лесах.
Ватутин долго молча смотрел на карту. Затем сказал, обращаясь только к члену Военного совета:
— Не верю. Нет, как хотите, Никита Сергеевич, а я этому не верю.
Хрущев улыбнулся, развел руками и сказал как–то удивительно просто, по–штатски:
— Ну, если ему не верите, так, может быть, нам поверите?
— Нет, не в этом дело… Я и ему верю. Но неужели у Манштейна такой тыл?
— Представьте себе, такой. Только не в одном Манштейне и его тылах дело. Может быть, и хлопцы тут кое–чего стоят, наши советские воины–партизаны, действующие в этом вражеском тылу. Народ! Патриоты! — убежденно сказал Хрущев.
— Правильно! Это, конечно, прежде всего. Манштейном мы займемся особо. В свое время. А раз есть на свете такие хлопцы, надо им помочь.
Никита Сергеевич улыбнулся и сказал вполголоса, но так, чтобы все слышали:
— Не зевай, партизан. Проси у командующего все, что надо. Он теперь добрый. Хоть и не шибко верит в эти ваши картинки, но в дела, видно, поверил. — И обратился к генералу Строкачу: — А картинки и все прочее припрячьте, как говорится, для истории. — Затем опять повернулся ко мне мимоходом: — Только никогда не говорите — «нас разбили». Побили крепко — это верно, на войне это случается, а разбить нас?.. Нет, нас разбить нельзя!
* * *
Не уходя из штаба, вместе со штабными работниками и с их помощью мы набросали заявку на вооружение, боеприпасы, медикаменты, взрывчатку. А еще через час снова были у командования.
Докладывал полковник, представитель службы тыла.
Ватутин бегло просмотрел представленный список и спросил полковника о количестве тонн груза. Затем, поглядев уже на левый верхний угол страницы, где было написано «Утверждаю», повернулся в нашу сторону:
— Ну, а где же будет пункт получения?
— Овруч, — брякнул я смело, так как только вчера через этот город из вражеского тыла прикатили на трофейной машине прямо в Киев генералы Сабуров и Ковпак.
— У вас что, площадка посадочная там имеется? — спросил командующий генерала Строкача.
— Нет. Вызовем подводы…
— Через линию фронта? — заинтересовался Хрущев.
— Так точно, — быстро сказал я. — Полтора месяца, как там сплошного фронта нет. Во всяком случае, у противника.
Командующий перевел взгляд на интенданта. Тот молча пожал плечами, отчего серебряные погоны на его плечах на миг изогнулись вроде двух лежачих вопросительных знаков:
— Я указывал товарищу на это обстоятельство. Но он так уверенно утверждает…
— И товарищ прав, — задумчиво сказал Ватутин. — Там действительно нет сплошной линии фронта. Впереди нас на запад от Овруча и Белокоровичей до самого Стохода не существует ни одной шоссейной дороги. Противник крупных группировок держать там, конечно, не будет.
— А мелочь они перетрут и сами. Если уже не перетерли, — сказал Хрущев.
Ободренный поддержкой Никиты Сергеевича, я доложил, правда, не очень уверенно:
— Мы просили еще в ноябре… целый эшелон боеприпасов перебросить. Из Москвы.