– Как?
Яневич улыбается, глядя на мое выражение лица.
– Поэтому-то мы так и лезем вон из кожи. Не знал, что ли? Мы не сможем наложить руки на этого гаденыша до тех пор, пока не выиграем воину. Только тогда мы начнем спорить, кто что раньше с ним сделает. Если хочешь принять участие, подай заявку в письменном виде. Только не рассчитывай, что на твою долю много останется.
– Можно было все это получше организовать.
– Несомненно. На самом деле корабль проектировал компьютер. Говорят, чертову ящику забыли сказать, что на борту будут люди.
– Командир посылал за мной.
– Не ради поручений, а чтобы предложить тебе посмотреть вылет, ты ведь хотел. Уже отправляемся. – Он кивнул в сторону кабины. – Старик там. Вот, пользуйся моим экраном. Это передняя камера. Будет теперь твоим местом по рабочему и боевому расписанию.
– Так себе зрелище.
Пеленг и склонение камеры мне ничего не говорят. Камера передняя. Тогда должна быть видна стена гавани, а вместо этого на экране какая-то темная арка и лишь совсем крохотный кусочек стены. Он ослепительно ярок на фоне тьмы.
Высоко на стене, на краю черной арки, крохотная фигурка в скафандре для внешних работ семафорит руками. Интересно, что ему или ей надо? Боюсь, что мне это так и останется неизвестно. Еще одна тайна Тервина.
Воинственный звук марша на валторнах прорезает отсек.
– Приглушить эту муть! – кричит Старик.
Музыка становится еле слышной.
Черт! Есть ли пределы моей человеческой тупости? Мы же двинулись, выходим из гавани! Эта темная арка – открытый космос. Корабль-носитель выползает из задней части пищеварительного тракта Тервина.
– Не тратят зря ни минуты, – бормочу я.
– Извините, сэр? – вопросительно взглянул мой сосед слева. Специалист по детектированию тахионов, как я вижу.
– Мысли вслух. Задумался, какого черта я здесь делаю.
Узнаю музыку валторн. «Уходящий корабль». Никогда раньше не слыхал такого исполнения, но мне говорили, что какой-то придурок придумал текст и новое название к старинному маршу. Так появился официальный боевой гимн клаймеров.
Рвемся в бой изо всех мы сил. Радости дебила.
Кто-то во внутреннем круге читает мои мысли и начинает подпевать. Вот это настоящий «Уходящий корабль», тот вариант, что распевали пьяные солдаты в развалинах. Откуда-то раздается командный голос:
– Роуз, заткнись.
Этого голоса я не знаю. Кто-то пока незнакомый.
Закрыв глаза, я пытаюсь представить себе вылет корабля глазами наблюдателя, стоящего на стене огромного туннеля. Через несколько часов после начала возни на корабле-носителе люди, толкаясь, заползают внутрь. Вскоре с корабля-носителя докладывают, что экипажи клаймеров на месте, все люки задраены и проверены. Люди ползают по телу корабля-носителя, освобождая причальные концы, стараясь их не повредить. Лебедки на стенах туннеля сматывают веревки.
Из карманов на стене туннеля появляются маленькие космические буксиры и цепляются за толкательные штанги, просунутые между прилипшими к носителю клаймерами.
За ними со скрежетом смыкаются двери, одна за другой. Издали кажется, что сходятся зубы в челюстях великанов. Инфразвук сотрясает астероид.
Теперь закрывается еще один ряд дверей. Эти тоже плотно смыкаются, только выходят они из девой и правой стен. Утечка атмосферы из туннеля минимальна. Избыточность во всем – аксиома военной технологии.
В бухте вместе с отбывающим кораблем-носителем оказываются еще несколько судов. Им приходится прервать внешние работы и застегнуться на все пуговицы. Экипажи костерят на все корки отбывающий корабль – виновник перерыва. Через несколько дней другие будут проклинать их.
Теперь гигантская камера наполняется стонами и воем. Огромные вакуумные насосы высасывают из туннеля воздух. Все равно потери будут велики, но каждая спасенная тонна – это тонна, которую не придется поднимать с Ханаана.
По мере падения давления газа шум работающих компрессоров изменяется и стихает. Буксиры в середине туннеля замедляют процесс эвакуации и толчками сжатого газа приводят корабль-носитель в окончательное положение запуска.
Теперь перед кораблем-носителем начинает раздвигаться пара больших дверей, уходя в скалы астероида. Это внутренние, страховочные двери, они гораздо толще тех, что закрылись позади нас, – гигантские титановые плиты толщиной в пятьдесят метров. Двери, которые они страхуют, еще толще. Те рассчитаны на прямое попадание во время неожиданной атаки. Если их разобьют, давление в двухсотвосьмидесяти-метровом туннеле выбросит корабли и людей, как дробь из ружья.
Внутренние двери открыты. Плывем к челюстям внешних дверей. Сквозь километр туннеля наблюдателю виден темный диск с искрами. Они мигают и переползают, как светляки. Тягачи пыхтят всерьез. Движение корабля-носителя становится ощутимым.
Гигантский длинный зверь с тороидами присасывается к его боку, двигаясь медленно-медленно, а тем временем в ушах наблюдателя звенит «Уходящий корабль». Грандиозный материал. Драматический. Кадр для начала головизионного шоу о бессмертных героях Первого клаймерного флота. Двигатели корабля-носителя начинают мерцать. Пока что просто разогреваются.
Он не запустится, пока есть опасность сжечь реактивными выбросами кого-нибудь из соседей по туннелю.
Буксиры пыхтят бешено. Если бы наблюдатель оказался на одном из них, он бы слышал постоянный рев и чувствовал, как дрожь толкателей сотрясает его тело. Скорость корабля-носителя достигает тридцати сантиметров в секунду.
Тридцать сантиметров в секунду? Это ведь еле-еле километр в час. Этот корабль может от звезды до звезды дойти за несколько сотен тысяч мгновений.
Буксиры сбрасывают тягу и включаются лишь в тех случаях, когда главный навигационный компьютер корабля-носителя сигнализирует об отклонении судна от центральной оси туннеля. Толчок там, толчок здесь, и судно продолжает скользить вперед, очень-очень медленно. «Уходящий корабль» успевает прогреметь уже дюжину раз, когда нос судна осторожно пробивает последний круг и выглядывает в родную среду, как сурок из норки.
Буксиры отпускают корабль. У них сопла с обоих концов, и теперь они просто включают реверс и прыгают назад в туннель, как стайка вспугнутых мышей. Большие двери начинают закрываться.
Корабль-носитель выскальзывает в ночь, как младенец входит в мир. На самом деле он не добавляет веса астероиду, а убавляет. Выходит с заднего конца Тервина по отношению к направлению движения по орбите Ханаана. Разность скоростей мала, но вскоре корабль сойдет с орбиты Тервина.
Только сначала с центрального поста астероида должны сообщить, что большие двери загерметизированы. Сопла корабля оживут и запылают в ночи, освещая пустую, неровную поверхность Тервина. Он наберет скорость. И с бортов соберутся хищные тени его друзей – атакующих истребителей. И тут валторны могут трубить финальное «ура» тем, кто не вернется никогда.
Уходящий корабль.
Что я здесь делаю? Арка темноты пожирает остатки света. Где-то там скрываются твари, желающие завершить мой рассказ поскорее.
– Выйти в патрульную зону, сэр, – информирует меня сосед, – это раз плюнуть. На корабль-носитель они еще не нападали ни разу.
История вопроса меня не успокаивает. Все когда-нибудь случается в первый раз, а мое везение уже несколько лет на приколе. В моем желудке топочут бабочки, просясь наружу.
– С нами Бог, сэр. Помните псалом: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла».
В этот момент я бы с удовольствием подержался за деревянный посох. Или что угодно. Чуть-чуть суеверия не вредит.
– А?
– Мяу!
Что-то скребется о мои колени. Я отталкиваюсь от пульта…
– Твою мать! Какого?.. Что за… котяра?
Сам себе удивляюсь. Очевидно, я ближе к срыву, чем мне хотелось бы. Обычно я не употребляю подобных слов.
– Это адмирал флота Мин-Танниан, – говорит сосед. – Чистокровный подзаборный кот. Родословная длиной в миллиметр.