Старик должен быть на своем месте, и он исчезает, прежде чем я успеваю задать хоть один из своих вопросов. Ладно, спрошу Яневича. Так, старпом тоже исчез. Уэстхауз с головой ушел в свой прибор слепого полета, что-то ему бормочет, будто, если сейчас нашептать ему ласковых слов, он будет хорошо работать и потом. Может быть, он его соблазняет?
Все заняты. Кроме шеф-квартирмейстера.
Никастро – маленький, худой, смуглый человек, возраст с виду – от двадцати пяти до пятидесяти. Это его последний патруль. Бросив вызов судьбе и предрассудкам, он женился во время отпуска. Глядя на него, можно подумать, что он теперь жалеет о своем безрассудстве. Проявляет нервозность. Кратковременные срывы, как это называют. Говорят, чтобы пройти десять патрулей и не сдвинуться хотя бы отчасти, нужно быть каменным.
– Сержант, расскажите мне о Фреде. Как выжило это животное? Совершенно очевидно, что это уже не первый его полет. Ветераны будто считают его членом экипажа.
Некий гений изобрел скафандр для кошек и научил их влезать в него по сигналу тревоги?
Никастро смотрит на меня своими маленькими черными, немного сумасшедшими глазами, в них еще живы воспоминания о слишком многих патрулях.
– Корабельный кот. В списке по старшинству он первый. Откуда он тут взялся, теперь уже никто не помнит. Это его четырнадцатый патруль. Увольнительных на берег не берет. При всех заходах где-то прячется. Живет здесь, всех локтями распихивая, как его старший тезка. Прошу вас, не отвлекайтесь от экрана, сэр. На клаймерах работа не дублируется – вы сейчас наш единственный визуальный наблюдатель.
Ответ Никастро меня не удовлетворяет, но, похоже, большего узнать мне и не удалось бы. Пока что. Мне необходимо проявить себя, показать, что я способен таскать свой вес и переносить жару. А пока я – лишний, а значит, каждому из-за меня достается чуть меньше. Я занимаю место, вырабатываю тепло, потребляю пищу. Хуже того, я – чужак. Из тех проклятых идиотов, что врут по головизору.
Веселой жизни ждать не приходится. Остается надеяться, что полет будет кратким и зрелищным.
Со своими обязанностями я справлюсь. Навыки не забываются. Что меня действительно беспокоит, так это резкость. Мог разжиреть. Мог потерять самодисциплину, нужную для перенесения трудностей.
– Задние толкатели – чисто, – докладывает кто-то из рядовых, повторяя информацию с корабля-носителя.
Никто особо не интересуется. Но надо же знать, где мы находимся и не пора ли уже расставаться с кораблем-носителем. Через несколько минут тот же человек докладывает:
– Управление с буксиров отключено. Готовы к ускорению ноль одна десятая g.
Никастро жестикулирует. Я гляжу. Он показывает. В том направлении, куда нас влечет инерция. Я киваю. Не могу припомнить, в каком положении относительно корабля-носителя мы находились раньше. Сейчас будет боковая тяга.
– Квартирмейстер, когда начнем ускоряться, дайте общую тревогу.
Вернулся старпом. Никастро чуть меняет положение в кресле и заговаривает с одним из солдат.
Я ввожу команды для привода камеры, обозревая прилегающее пространство. Корабль-носитель оторвался от Тервина. За ним медленно уходит назад яркий полумесяц. Мы вошли в зону боевых действий и должны быть готовы. Господа из той фирмы могут объявиться в любой момент.
Спикер начинает вещать без передыху.
– Планетарная защита в состоянии готовности. Проход через пост Красной Флотилии. Экран Ромео Танго Сиерра, ось две девятых семь, пятнадцать градусов от зенита.
Кто-то где-то осатанело стучит по клавишам, вводя информацию в компьютер. Я вздрагиваю от стука клавиш. Наверное, механические. На больших кораблях на клавиатуре нет кнопок – просто сенсоры, реагирующие на легкое касание пальца.
Одним глазом глядя на Тервин, я жестом подзываю Яневича. Он вприпрыжку подскакивает с самодовольной ухмылкой, будто не сомневается, что сейчас я задам особенно тупой вопрос.
– Где шкафчики для скафандров?
Я вспомнил, что до сих пор не подогнал скафандр. Почему мне не предложили? Они что, взяли для меня первый попавшийся на вешалке?
– Не бери в голову.
– Но мне же нужен скафандр по боевой тревоге!
Ухмылка.
– Ходи в чем есть.
Легкая паника.
– А как же скафандр?
Он прижимает к подбородку палец в дурашливой задумчивости. Волевой квадратный подбородок добровольца с агитационного плаката, совершенно неуместный на таком узком лице, не сочетающийся с поджарым телом. Из-за такого подбородка он выглядит немного тяжеловесно, а в минуты отдыха его лицо кажется тупым.
– Скафандры. Надо подумать. Может быть, у мистера Вейреса в техническом отсеке что-нибудь найдется для внешних работ.
– Нет скафандров? Господи…
Это они меня огорошили. Я и не слыхивал, чтобы можно было идти в бой без дополнительной защиты – скафандра. Тупо смотрю на корпус корабля. От беспросветной тьмы меня отделяют шесть миллиметров напряженного титана.
Два дополнительных миллиметра вспененного полифлекса от микрометеоритов и немного изоляции. Все это внутри металла. И никаких скафандров.
– Ах, это для вас сюрприз? – саркастически скрипит Яневич. – А известно ли тебе, сколько весит скафандр?
Уму непостижимо. Что они себе думают в штабе? Нет скафандров. Никакой заботы о человеке.
На мое плечо опускается чья-то рука. Я поднимаю голову и встречаюсь глазами с легкой улыбкой Никастро.
– Добро пожаловать на клаймер, сэр.
Нет скафандров. Малейшее повреждение корпуса, и мы погибли. Вот уж действительно «добро пожаловать»!
Первые мимолетные впечатления.
Офицеры: холодны, иногда – умеренно дружелюбны. Некое подобие душевности выказал один лишь Дикерайд. Если задуматься, то ничего обидного в этом нет, просто они подозревают, что мое присутствие здесь – это идея адмирала Танниана. Никому, за исключением командира, не ведомо, как нелегко было мне сюда попасть. Интересно, догадывается ли он, насколько я теперь об этом жалею?
Команда: равнодушны, с возможным исключением для Никастро.
Из прочих меня удостоил беседой только тахионщик. Придется проявить терпение. Даже на линии огня солдаты с подозрением относятся к незнакомым офицерам. А в этот раз им приходится объезжать сразу троих.
У Дикерайда это третий патруль, но с этой командой он летит впервые. Инженеров постоянно переводят с корабля на корабль. В конце концов каждый из них получает свой собственный клаймер и становится частью силовой установки. Младший лейтенант ведет себя немного странно, кажется, что он готов дружить со всеми – по крайней мере пока еще не нашел своего места. Но он слишком старается. Наверное, он стоящий инженер – иначе бы он сюда не попал. В одном пропаганда права: на клаймерах служат лучшие из лучших, элита флота.
Дело он может знать хорошо, но я не представляю себе его хорошим офицером – лидером. Может быть, это связано с родом его работы.
Догадка, что лейтенант Вейрес непопулярен, гениальности не требует. Даже не обязательно прислушиваться к тому, что говорят за его спиной солдаты. Он вечно суетится и ничьей работой никогда не доволен. Он не способен держать рот на замке, даже когда это самое умное. И если у него есть выбор между положительным и отрицательным замечаниями, он всякий раз выбирает последнее.
Лейтенанта Пиньяца я видел лишь мельком. Он чем-то схож с Вейресом, хотя чуть потише, но более воинственный и злобный. С большим кубиком на плече. Понятно, что выслужился из низов.
Бредли – стандартный продукт Академии. Самостоятелен, компетентен, уверен в собственных силах. Хороший работник и приятен в разговоре. Похоже, он уже завоевал симпатии своих подчиненных. Далеко пойдет, если переживет десять патрулей.
Пока он ребенок. Через пару лет он будет выглядеть так, будто отделился от командира почкованием. Морщины и ввалившиеся глаза сделают его на десять лет старше. Команда будет полностью доверять ему и ни в грош не ставить штаб. За ним без раздумий пойдут в налет на адские врата, будучи уверенными, что Старик вытащит. И всю дорогу будут костерить давших такое задание идиотов.