– Первый фиксирован. Второй выпускай!
Всего у танкера три стыковочные штанги. Они фиксируют клаймер относительно танкера.
– Мазерный зонд, интенсивность минимальная! – говорит Вейрес.
Через несколько секунд у него на панели вспыхивают зеленые лампочки.
– Мазерный зонд, интенсивность средняя! Зеленого прибавляется. Путь для невидимого трубопровода проложен.
Вейрес еще раз проверяет приборную панель. При стыковке кораблей нет страховочных систем.
Зонд на максимум! Мистер Дикерайд, что у вас?
– Все в порядке, сэр. Готовы к заливке. – Он продолжает текущую проверку.
– Готовьтесь принимать!
– Есть, сэр! Шахпазян! Аварийные схемы включить!
– «Акернар», говорит «Сьюбик Бей», заправляемся на первом. Повторяю, заправляемся на первом, – говорит Вейрес. – Говорит «Сью-бик», ждем вашего отсчета.
– «Сьюбик», – отвечает тонкий голосок, – «Акернар» дает добро. Тридцать секунд. Отсчет пошел.
Мигающие лампочки загипнотизировали меня, я перестал записывать. Да и нечего записывать, почти все происходит вне моего поля зрения.
– Тринадцать секунд и остановка.
– Что?
Гипноз спадает. Остановка? Почему? Становится тревожно. По экрану плывут сообщения – поблизости маневрирует еще один клаймер, приближаясь к другому баку. «Акернар» просит его отойти подальше, пока нам не подадут топливо.
– Тринадцать секунд и продолжение отсчета.
– …один. Ноль.
– Давление на внешнем главном стыке! – говорит Дикерайд.
– Очень хорошо, – отвечает Вейрес. – Отлично глядится. Открыть стык! Начать заправку!
– Открытие внешнего главного клапана. Давление на втором главном клапане. Открытие второго главного клапана. Давление на приемном клапане главного бака.
– Отлично смотримся. – Вейрес пересекает отсек и приближается ко мне. – Сейчас будет тонкий момент. Он в первый раз делает это сам. Если справится, оставлю его на этой работе.
Вейрес хватается за перекладину и встает рядом со мной, наблюдая за своим учеником.
– Для начала надо пускать по нескольку молей. Для аннигиляции всей обычной материи внутри бака – полного вакуума не бывает. И несколько минут там будет жарче, чем в аду.
– Вы летаете с открытым баком?
Это не приходило мне в голову.
Он кивает.
– Космос – лучший откачиватель. И еще одна причина заправляться так далеко: здесь не слишком много межзвездного водорода. Сравнительно говоря.
Я попытался подсчитать, сколько высвободится энергии при выжигании содержимого бака. Безнадежно. У меня нет даже приблизительного представления о плотности водорода в этом регионе.
Дикерайд открывает последний клапан. Мы все, затаив дыхание, ждем, а не бахнет ли?
Танкер сжимает внутреннее поле бака. Дикерайд бомбардирует отсек сообщениями об уровне давления. И тут все заканчивается. Как-то очень буднично. Я был в таком напряжении, что, когда все закончилось нормально, почувствовал, будто меня обманули.
Расстыковка после заправки выполнялась в обратном порядке. Единственный сложный момент – продувка соединений от АВ еще в состыкованном состоянии.
Весь цикл с момента принятия управления Вейресом до возврата управления в главную рубку занял чуть более двух часов. Вейрес с Дикерайдом пожали друг другу руки. Вейрес говорит:
– Молодцы, ребята. Не видал еще такой хорошей работы.
Должно быть, это правда – очень уж редко случается ему сказать что-нибудь положительное.
– В этот раз нам повезло, – говорит мне Дикерайд. – Обычно приходится делать три или четыре попытки. Старик будет доволен.
Инженеры возвращаются к обычной работе. Я не обращаю на них особого внимания. Дикерайд пускается длинно и путано объяснять – в своем стиле.
– При переходе в клайминг, – говорит он, рассказав сначала о том, что мне было уже известно, насчет бака на крыле танкера и магнитного поля, предохраняющего корабль от контакта с АВ, – мы впускаем АВ в камеру синтеза одновременно с потоком обычного водорода. Вместо синтеза идет аннигиляция, а энергию закачиваем не в линейные двигатели, а в тор.
Я особо не прислушиваюсь. Чтобы слушать Дикерайда, необходимо установить у себя в голове ментальный фильтр: большую часть болтовни отсеиваешь, оставляя информацию.
– Подавить затуманивание невозможно. Потому что корабль изолирован от Вселенной. Если ты не в состоянии это выдержать, не лазь в ноль-состояние.
Он рассказывает о субъективных эффектах клайминга. Когда корабль набирает высоту – уходит в клайминг, – все вокруг начинает казаться нереальным. С точки зрения стороннего наблюдателя корабль обнаруживается лишь как исчезающе малая черная дыра. Ученые спорят: действительно ли это черная дыра, или же нечто, что просто так выглядит и похоже себя ведет? Бывают моменты выхода за границы как эйнштейновской, так и райнхардтовской физики.
В сущности, корабль в состоянии клайминга извне не виден, а это неоценимое в бою свойство. К сожалению, изнутри тоже ничего не видно. Навигация на клаймере – очень хитрая работа. Этим объясняется эротическое отношение Уэстхауза к прибору слепого полета.
В ноль-состоянии нет ориентиров, но есть возможность маневрировать. Если даже ничего не делать, все равно сохраняется собственная скорость из нормального пространства и набранная в гипере масса. Как векторные величины. И нужно внимательно за ними следить, если не хочешь вмазаться в звезду.
– На самом деле проблем нет, – утверждает Дикерайд. – Если не приходится работать в сильно плотных системах, ни во что не въедешь. По статистике, шанс практически нулевой. Построй купол радиусом в один километр. Покрась его изнутри в черный цвет. Попроси приятеля покрасить пфенниг в черный цвет и прилепить на купол при выключенном свете. Теперь завяжи себе глаза, возьми снайперскую винтовку и попытайся попасть в монету. И у тебя шансов будет больше, чем нам нечаянно врезаться в звезду. Настоящая опасность – тепло. Каждая машина – и человеческий организм в том числе – вырабатывает лишнее тепло. В норме и в гипере корабли избавляются от лишнего тепла автоматически, за счет его утечки сквозь обшивку и – особенно клаймеры – при помощи охлаждающих плоскостей. На одной из самых больших плоскостей закреплен бак с АВ. Еще много их на кэне и на торе. И потому у корабля такая причудливая надстройка над основным профилем – цилиндр кэна и тор.
В ноль-состоянии мы не можем избавиться ни от единой калории. Теплу просто некуда деваться.
Избыток тепла – проклятие клаймеров, и не только из-за дискомфорта. Фактически все вычислительные системы и системы управления работают на сверхпроводниках в атмосфере жидкого гелия. И температуру гелия надо держать близко к абсолютному нолю.
Один из способов вывести клаймер из строя – прижать его так, чтобы он не мог выйти из клайминга. Если там продержать достаточно долго, он сам себя сварит. Вынудить к этому – любимая тактика охотников из той команды.
Не так уж непредсказуемы и неуязвимы клаймеры, как убеждают журналисты зрителей, голосети.
Эта маленькая черная дыра, эта крохотная тень, которую мы отбрасываем на нормальное и гиперпространство, может нас убить.
– Псевдодыра Хоукинга, – продолжает Дикерайд. – По имени того человека, который впервые заявил о существовании субзвездных черных дыр.
Тень клаймера хоть и мала необычайно, но все же искажает пространство. Стоит кому-нибудь, имеющему достаточно чувствительные приборы, приблизиться к нам, и нас обнаружат.
– По клаймеру в ноль-состоянии можно ударить тремя способами, – говорит Дикерайд, загибая один из трех поднятых пальцев. – Первый, теоретически самый эффективный и самый дорогостоящий, – это послать беспилотный клаймер для столкновения с целью и взрыва ее запаса АВ. Пока это не проблема, поскольку у той фирмы нет клаймеров. Будем надеяться, что до конца войны они не успеют их создать.