Обслуживание не потребовалось. Все оружие блестело стерильной чистотой и тонкой смазкой. Кроме него в каждом ящике лежали: индивидуальная аптечка, бинт, жгут, обычная эрэрка — то есть рюкзак рейдовый, нож, два пайка «Индивидуального рациона питания» почти родного грязевского пищевого комбината, спальник FLEХIKA, плащ-накидка, коврик, две литровые фляжки.
— Нам предстоит часовой перелет и небольшой переход строго на север по горам до ближайшего кишлака, — американец начал вводить нас в курс предстоящего дела. — По нашим сведениям, главарь местной банды Карим-Хан доверяет русским и готов пойти с ними на переговоры.
— Артур, у нас у всех неразношенные берцы. — Я показал рукой на блестящую на солнце кожу отечественных «крокодилов». — Не совсем продумано, люди натрут ноги.
— Пустое, — наш куратор отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. — Вам в них долго ходить не придется.
«Долго? Наверное, он хотел сказать — много?» — мысль мелькнула и погасла, вытесненная более насущными хлопотами.
Я поднял рюкзак и обнаружил под ним снаряженные магазины, хотел задать по этому поводу вопрос, но меня опередил Леха.
— А почему всего по два? — недовольно пробурчал он. — И у пацанов по одной ленте? Этого мало…
Артур снисходительно улыбнулся и, глядя на нас как на малых детей, пояснил:
— Зачем вам больше — вы же на переговоры идете, а не на войну.
— Мало ли… — пожал плечами Леха, обескураженный таким простым ответом на свой вопрос.
— Собирайтесь. Через полчаса быть в готовности к вылету. И в обязательном порядке не забудьте набрать воды, — отдав указания, Артур ушел, оставив меня в раздумьях. Удивительно все-таки — мы летим вроде как на переговоры, но до сих пор не имеем ни инструкций, ни удобоваримого плана действий. Даже что можно, что нельзя делать по местным меркам. Я в качестве эксперта? Не смешно. Да я ничего другого и не знаю, кроме как: вышиб дверь, бросил гранату, вошел, дал очередь, осмотрелся, вышел. Да и кто будет вести переговоры? На каком языке? Эдик вроде бы раньше заикался, что изучал фарси, но сейчас что-то помалкивает. Ничего не определено, кто, как, куда, в какие ворота. Даже командира не назначили. Что, все равны, что ли? По мне, так лучше командир хреновый, чем без него. Одни вопросы…
Впрочем, все стало понятно, когда спустя пятнадцать минут появился сам Артур в поясной разгрузке с автоматом, почти в такой же форме, как и мы, но в гортексовских облегченных берцах. За плечами у него висел небольшой рюкзачок.
— Готовы? — он кивнул на лежавшие у стены «эрэрки».
— Почти, — ответил я, сообразив, что следовало бы положить в рюкзак кое-что взятое из дома. Вообще, если нам идти недалеко и не намного, то брать те же бактерицидные пластыри не следовало, но с другой стороны, для чего-то нам выдали пайки на два дня и те же спальники? Значит, предполагается возможность задержки.
— У вас семь минут, — своей пунктуальностью он начал меня доставать. Но семь минут — это уйма времени, успеем все. А Артур продолжал расставлять точки над «i». — Разговаривать с жителями и вообще вести все переговоры буду я. Ваше дело — стоять с умным видом и помалкивать. За каждое сказанное не вовремя слово я буду налагать на вас денежный штраф.
Мы понимающе кивнули и продолжили сборы. Наконец наступило время Ч. Ведомые Артуром, мы вышли из служившего нам приютом ангара и гуськом потянулись к выползшему со стороны самолетной стоянки пятнистому вертолету. «МИ-8» в свою очередь катил навстречу нам. Непривычно видеть родной «МИ-8» без звезд и каких-либо других опознавательных знаков. Даже грустно как-то. Но экипаж, право, порадовал. Вертолет, вращая винтами, застыл в неподвижности, и мы, подгоняемые криками нашего «куратора», побежали через разделяющую глиняную полосу. Горячий ветер, ударяя в лицо, поднимал мелкую пыль и песок, забивая ими глаза и рот. Закрыв глаза рукой, прищурившись, я преодолел последние метры и по ступенькам опущенного трапа вбежал в вертолетный салон, где нас встречал удивительно молчаливый бортмеханик. Не ответивший ни на мое «здрасьте», ни «хелло» Лехи, ни на добродушное эдиковское похлопывание по плечу. Одним словом, этот негр ни на что не среагировал. Или как его было бы правильнее назвать? Человек с черной кожей? Выходец из Африки? Сказать о нем, что он афроамериканец, я бы не мог при всем желании. Быть может, он не афроамериканец, а афрофранцуз или еще круче — афронемец? Остальные члены экипажа тоже оказались неграми или, толерантнее говоря, людьми с черным цветом кожи. Интересно, если меня назвать белым, я обижусь? Меж тем винты набрали обороты. Разбежавшись, наша стрекозка взмыла в воздух. Я уселся удобнее и уставился в иллюминатор.