– Мне? Это же тебе понравилась!
– Еще как, – согласился Михаил. – Где ты ее, говоришь, отыскал? В бюро эскорта?.. Красивые там, видать, женщины.
Азазель стащил все куски мяса с прута, а его со звоном зашвырнул в распахнутый зев моечной машины.
– Красивые, – подтвердил он с некоторой настороженностью. – Все рослые, статные, настоящие королевы! С такими любой миллиардер может показаться с гордостью хоть на вернисаже, хоть где.
– И даже стрелять умеет, – сказал Михаил с расстановкой. – В актрисы, говоришь, мечтает?
– Да они все мечтают, – ответил Азазель. – А что, тебя что-то тревожит?
– Да просто удивительная женщина, – проговорил Михаил медленно. – И чуткая… Помнишь, ты сказал, мужчины уединятся в курительной комнате, а Синильде предложил посмотреть свою коллекцию фильмов…
– Помню, – подтвердил Азазель заинтересованно, – и что?
– Потом, – сказал Михаил, – когда мы наговорились, ты сказал, что пора ее позвать, и она тут же вышла из дальней комнаты и сказала, что успела скачать себе какие-то фильмы.
Азазель сказал довольно:
– У женщин эта… как ее… интуиция. Чувствуют, когда они нужны. Или когда можно подойти, а мы не вдарим.
– Заткнись, – ответил Михаил.
– А что не так?
– Она оттуда слышала нас?
Азазель взглянул с недоумением.
– Ты чего? Каким образом? У меня стены, двери… видел, какие слонопотамные?
– Ладно, – сказал Михаил, – тогда еще один момент, какой-то совсем непонятный…
– Говори!
– Аграт, – напомнил Михаил, – она приходила, когда здесь была Синильда…
– Было такое, дальше!
– И наоборот, – продолжил Михаил, – Синильда тоже приезжала, когда здесь была Аграт…
– Ну-ну? – сказал Азазель заинтересованно.
– Но ни разу не встретились, – сказал Михаил. – Что-то да мешало. А если и не мешало, то пока одна слишком долго мылась в ванной, вторая тут щебетала… но успевала уйти до того, как первая оттуда выходила…
– Так это же здорово, – сказал Азазель, он вытер масляные губы бумажной салфеткой, пояснил довольно: – с одной ты уже, со второй сохраняешь жаркую и насыщенную возможность… Но можно их и не знакомить. Хотя при современной демократии все можно, что ниже пояса. Запреты теперь начинаются выше.
Михаил покачал головой.
– Азазель, я уже ухватываю, когда хитришь… Еще не знаю, в чем, но как-то вот… Во-первых, они так и не встретились, хотя та и другая бывали у тебя в квартире, во‑вторых, ты почему-то был уверен, что они и не встретятся, это я уловил.
– Это твоя паранойя, – сообщил Азазель. – Йога тебе не поможет, но хороший психиатр мог бы… а так как я самый лучший, то рекомендую лоботомию.
– Что это?
– Я сам и проведу, – пообещал Азазель. – Тебе понравится. Потом.
– Больно морда у тебя хитрая, – сказал Михаил обвиняюще.
Азазель отбросил скомканную салфетку, широко и предельно искренне улыбнулся, растопырив руки.
– Михаил, хоть стреляй мне прямо вот в бестрепетную грудь, но я сама честность, правдивость и законопослушание. Даже не представляю, в чем меня обвиняешь, хотя за свою ультракороткую жизнь наслушался всяких несправедливостей типа «Распни его!».
– Ладно-ладно, – сказал Михаил. – Не хочешь говорить – не говори, я все равно узнаю. Но учти, могу узнать не в той интерпретации, как бы ты хотел подать.
Он успел увидеть, как на лице Азазеля промелькнуло нечто вроде колебания, но тот заулыбался еще шире и сказал патетически:
– Конечно, такое лучше узнавать на стороне! Мне самому себя хвалить и восхвалять как-то неловко, я такой застенчивый, такой застенчивый, а вот когда со всех сторон хвалят и восторгаются, скромно молчу и шаркаю ножкой, как конь копытом.
– Как козел ратицами, – буркнул Михаил. – Ладно, видео отключено?
Азазель сказал поощрительно:
– Ты же сам отключил!.. Хочешь еще поупражняться? Но сперва зачерпни из антисфирот как можно больше. Для надежности. Это как спать с заряженным пистолетом под подушкой. Время такое, неспокойное. Хотя другого и не было.
– Надо, – ответил Михаил. – Сейчас очищу еще пару шампуров и начну. Иначе, ты прав, хоть и свинья, пренебрегу тем, что мне дано. А это недопустимо, тут ты тоже прав, хотя у тебя свои интересы.
– Молодец, – сказал Азазель. – Понимаешь, что даже если это нарушение, то и оно с позволения Творца! Он снисходителен и понимает, что когда во благо, то можно и то, чего нельзя. Давай, упражняйся. Пифагор сказал, что стыдно стареть, не узнав пределов, на которые способны твои дух и тело!.. А тем, кто не стареет, вообще в таких случаях лучше убицца о стену… Побыть с тобой? На всякий случай?
– Буду осторожен, – пообещал Михаил. – Иди по бабам, или куда ты там ходишь, ты же безработный.