И остановился как вкопанный: передо мной, сверкая ослепительной белизной стен, стояла небольшая, пять на пять метров — не более, отрезанная половина колбы грузового контейнера! А наверху, под полукуполом, выкрашенном золоченой краской, в своеобразной звоннице бил колокол… Эхо отражалось от стен окружающих часовню боксов и уходило ввысь, теряясь в объеме станции.
Не веря глазам, прошел вперед, коснулся руками деревянных дверей, встроенных в прорез в стене… Они неожиданно подались внутрь.
Я стоял в широкой арке прохода, а передо мной, прямо на противоположной стене, рельефно выплавленный в пластике покрытия глядел на меня грустными глазами образ…
Под невысоким куполом струилась музыка, какая — уловить сразу не получилось, да и не пытался я, если честно, заходя внутрь и осматриваясь по сторонам. Перед образом стоял маленький алтарь, по сторонам висели лампады, сделанная под латунь подставка для свечек стояла поодаль, на ней сиротливо догорал одинокий свечной огарок.
Провел пальцем по подсвечнику, стряхнул с него пятно налипшей пыли… Странно, слой пыли явно не за день скопившийся, наверное, даже не за один год, в условиях станции-то. Подошел поближе, провел ладонью над пламенем… Ха, голограмма…
Поднял голову. Да, неожиданно, если без эмоций… Меньше всего подобное здесь ожидал встретить.
Пальцы сами сложились в троеперстие, и я, достаточно неумело, перекрестился. А почему нет? Я все же крещеный.
Еще раз, уже более цепким взглядом, огляделся по сторонам.
В углу, закрытом от взгляда отворенной створкой двери на стене просматривались надписи. Подошел поближе, присмотрелся… Текст выполнен так же, как и рельеф образа — выплавлен на пластике внутренней обшивки. Ладонью стряхнул пыль и прочитал в слух, с непривычки спотыкаясь на «ятях»…
— Милостью… Божьей казак Петр Фомин… М-да, дела.
Я подошел чуточку поближе, уперся ладонью о стену и погрузился в чтение…
Текст повествовал о том, что эту часовню собрали нескольких русских казаков, раненных в восемнадцатом году под станицей Ново-Дмитриевской, как я понял, в самом начале гражданской войны и очнувшихся уже на борту крейсера содружества. Кроме того, была ссылка на автоматическую ячейку банка ОПЦ и кодовый символ, состоящий из нескольких письменных фраз, указанных здесь же, в конце текста. Все это, в том числе и «кодовые фразы», были написаны кириллицей и на русском, откуда напрашивался вывод о целевой аудитории. Вот, значит, как… Можно сказать, конкретное приглашение от попавших в содружество соотечественников.
На сеть пришло сообщение от Тогота о том, что аварская эскадра запросила коридор стыковки на станцию. Черт!!! Надо срочно убираться отсюда, иначе все может кончиться для меня весьма плачевно. Времени в обрез, им на это понадобится около часа, в лучшем случае полтора, а мне добираться до дока только двадцать минут… Черт! Как не хочется сейчас отсюда уходить! Мало того, что нашел, наконец, ниточку, которая может развязать клубок накопившихся вопросов, а возможно и дать ответы на вопросы, которые я еще даже для себя и не сформировал. А тут… Ну что за жизнь-то, блин, пошла! Зафиксировав в памяти скан текста, я уже вовсю несся к посадочной площадке.
Вызванная транспортная кабинка опустилась возле шлюза, дверь откинулась вверх, вперед выползло кресло, я прыгнул в него, кресло втянулось внутрь, дверь стала медленно опускаться. На схеме станции просмотрел положение указанной ячейки и тут же глухо выматерился: она находилась в отделении банка на противоположном конце станции. То есть там, куда мне именно сейчас попадать крайне не рекомендовалось. Черт!!! Не в этот раз… Пожалуй, что так… Кабинка неслась по магистрали, удаляясь от погрузочного сектора и стремительно набирая скорость.
Когда я ввалился в рубку, Скиф уже закончил прогрев маршевых двигателей. Тогот сидел в соседнем кресле, заканчивая предварительную настройку оборонительных систем.
— Чего так долго? — он быстро окинул меня слегка расфокусированным взглядом, дыхнул застарелым перегаром, снова уставился в обзорный экран. — Связался с Нолоном?
Я уже полулежал в пилотском кресле, синхронизируясь с системами корабля, поэтому, не поворачиваясь и не открывая глаз, огрызнулся:
— Издеваешься?
— Значит, не связался, — Тер довольно оскалился. — Так я и думал.
Искин сообщил по общему каналу о получении разрешения на старт, пшикнул последний куб стравливаемой атмосферы, ворота двинулись в стороны, открывая усеянную тысячами бисеринок звезд панораму бескрайней пустоты. Я плавно повел корабль вперед, аккуратно корректируя вектор антиграва, выходя на рекомендованную траекторию удаления. Диспетчер принял курс и скинул маршрут до точки выхода из зоны ответственности. Я включил маршевые двигатели — корабль рывком рванул вперед, поминутно наращивая ускорение.