Бросил корабль влево, загнув крутую дугу в считанных метрах от древних, видавших многие тысячелетия бронеплит корпуса, резко сменил вектор тяги, почти под прямым углом уйдя в сторону, закрутил бочку со сменой направления движения, подав энергию на тормозные двигатели. Аккуратно стабилизировал полет и по пологой траектории, обогнув корпус, выровнял скорость до нулевой — относительно титана, замер напротив ворот малого ангара. Створки шлюза поехали в стороны, медленно двинул корабль вперед, где его подхватили посадочные захваты. Ворота сомкнулись, с тихим гулом пошла нагнетаться атмосфера, заполняя пространство, выравнивая давление. Процесс, в принципе, не долгий, но ждать я не собирался — пришел срочный вызов от Тогота. А он обычно по пустякам не беспокоит! Даже наоборот — беспокоит только по важным вопросам, решение которых даже его самолюбие не позволяет ему взять на себя.
Откинул крышку люка и выбрался из нижней шлюзовой камеры. Вокруг уже суетились дроиды, устанавливая полноценный ремонтный комплекс, подготавливая отсек к извлечению искина с последующей разборкой всего корабля…
В соседнем ангаре, полном близнеце этого, сейчас стоит полуразобранный Скиф. Повреждения оказались серьезнее, чем мы изначально предполагали, но все они касались в основном обшивки, а не несущей части корпуса. А этого добра здесь, на древнем корабле, более чем достаточно. Единственное, что неудобно, так это то, что для таких работ надо снимать ее почти всю. Но для этого здесь есть все условия и, что самое главное, время.
А дальше, если смотреть от себя, за ангаром Скифа расположена еще секция, состоящая из девяти производственно-технических помещений, размерами первым двум не уступающим. Три уже восстановлены, но пока пусты ввиду отсутствия подходящего подвижного состава. Вот так вот. Огромное хозяйство, ничуть не уступающее обычной орбитальной станции, однако гораздо более сложное по причине неработоспособности большей половины оборудования.
Размышляя, я покинул ангар, прошел несколько десятков метров вперед по коридору до грузового лифта, поднялся на обжитый уровень. Массивная переборка отъехала в сторону, я прошел вперед и встал по самому центру камеры обеззараживания. Мера вынужденная: корабль фонит, причем — не слабо. После захвата илийцами уровень радиации в некоторых секторах такой, что даже при здешнем уровне медицинских технологий становится немного жутковато.
Со всех сторон меня обдули струи холодного пара вперемешку с белым порошком реагента, затем резко изменилось давление, и дисперсная взвесь рассеянной в воздухе воды закрутилась вокруг в стремительном вихре! Поднял руку, наблюдая, как на матовой броне скафандра, повинуясь слабому гравитационному импульсу, то скапливаются, образуя забавные узоры, то мгновенно рассеиваются мельчайшие капли влаги. В который раз эту процедуру прохожу, а все равно именно этот момент меня завораживает!
С низким гулом нагнетателя в камере стремительно заменилась атмосфера, внутренняя дверь шлюза отъехала в сторону, пропуская меня во второе буферное помещение. За ним — дверь в сам жилой отсек.
Забрало шлема автоматически отъехало в сторону. Я зажмурился от непривычно яркого света, и с наслаждением вдохнул воздух большого помещения. Все-таки это настолько приятно… Насколько — это уже может оценить только долго лишенный такого счастья человек. Да, вот и еще одна местная привычка, появившаяся и у меня. Раскрыл глаза и двинулся вперед, стуча металлокерамическими подошвами по плитам пола.
В зал технического контроля я вошел пятью минутами позже, коротко поприветствовав присутствующих, плюхнулся на единственное пригодное для сидения в броне место: на сваренную наспех дырчатую панель кожуха охлаждения. Коммодор и Тогот, одетые в скафандры, стояли напротив повисшей посреди зала голограммы и рассматривали приближенную схему какого-то отсека. Оба поприветствовали меня кивками, не прерывая беседы. Затем Тогот сцепил замком ладони, насколько это у него в экзоскелете получилось, пристально посмотрел вначале на своего собеседника, потом на меня, и сообщил: