Он пожал руку мне и Лэнтину, а затем, так же как и трое других, достал свою тонкую рапиру и вручил мне.
― Теперь у тебя есть четыре меча, Уилер. И все из разных времен. Возможно, они станут напоминать тебе обо всем, что мы пережили вместе ― в городе цилиндров и в лежащей под ним пропасти. Жаль только, что нам не удалось вовремя разыскать и спасти вашего друга Кэннела. Но так уж распорядилась судьба.
― Судьба... ― повторил Лэнтин. ― Он умер благородной смертью. Так что в какой-то мере я удовлетворен.
Лэнтин и я забрались обратно в машину. Когда мы уже оторвались от земли, Денхэм снова окликнул нас снаружи.
― Прощай, Уилер! Прощай, Лэнтин!
В ответ я помахал ему рукой через окно машины. Так мы его и оставили ― темный, уменьшающийся силуэт на фоне искрящегося снежного поля. Мы помчались на север, а заодно ― в свое время: в год, месяц и день, когда началось наше путешествие. Мы пронеслись над остроконечными шпилями Манхэттена, сквозь теплую темноту летней ночи, и, зависнув ненадолго над запутанным лабиринтом городских построек, мягко опустились на ту крышу, с которой отправлялись в путь.
Машина замерла, и мы, дико озираясь по сторонам, выбрались на крышу. Перед нами открывалась та же картина, что и при отбытии: панорама городских огней вокруг, яркие звезды в небе и острые прожекторные лучи стоящего на якоре линкора.
Лэнтин прошагал через крышу и скрылся у себя в квартире. Он включил свет, затем позвал меня. Когда я вошел в комнату и встал рядом с Лэнтином, тот молча показал в сторону висевших над камином часов. Я взглянул на циферблат, и на меня обрушилось странное чувство.
Наш знаменательный отлет с этой крыши состоялся ровно в десять часов ― мы тогда отважились на первое путешествие во времени. А сейчас было всего восемь минут одиннадцатого. Восемь минут одиннадцатого той же самой ночи.
Восемь минут!
Мы перенеслись на пятнадцать тысяч лет в будущее и провели там в плену много дней ― в городе цилиндров и городе пропасти. Повстречав в подземной пещере друзей, мы спланировали и осуществили дерзкий побег. Затем, после сумасшедшей пробежки к машине времени со стражниками на хвосте, мы через неисчислимые лиги льда умчались на юг. Мы много дней оставались в Коме, среди его чудес, после чего в сопровождении огромного флота Кетры устремились обратно на север. Мы дали бой канларам, а затем в компании четырех друзей сражались на огромной винтовой лестнице, сдерживая натиск обезумевших орд, что рвались из пропасти. Мы видели, как был уничтожен Рейдер, а потом, переместившись назад во времени, воспарили над удивительным городом ацтеков, на улицах которого шла битва между ацтеками и испанцами. Через весь мир мы домчались до Рима, переместившись в дни его имперской славы, а после, заглянув во Францию семнадцатого века, отправились в родные края. Притормозив лишь раз (чтобы расстаться с последним из наших друзей), мы наконец спикировали на ту самую крышу, с которой отправились в путь. В своих скитаниях во времени мы посетили как далекое прошлое, так и далекое будущее ― Рим эпохи цезарей и великий мегаполис кхлунов.
Восемь минут!
ЭПИЛОГ
Так закончилось наше грандиозное приключение. И данный отчет тоже близок к завершению. Мы уничтожили времямобиль и сожгли все записи о связанных с ним экспериментах. Ведь в силу собранных нами сведений люди больше никогда не отважатся на путешествия во времени.
Однако, поскольку мы чувствовали, что какая-то часть полученных знаний принадлежит миру науки, Лэнтин и я ― в моей истории и двух наших технических работах ― стремились запечатлеть часть того, что мы видели и что делали. Прочитав эти труды, люди не смогут самостоятельно собрать машину времени, зато смогут обрести вдохновение и заняться такой работой, которая улучшит нашу жизнь и наш мир.
Поселившись в небольшом коттедже на Лонг-Аленде, мы с Лэнтином ведем нынче довольно тихую жизнь. Тем не менее, невзирая на всю нашу работу в Фонде и контакты с тамошними друзьями, мне кажется, что ни Лэнтин, ни я не проявляем особого интереса к окружающему миру и близким нам людям. Полагаю, лучшая пора дня для нас обоих ― это вечерние часы, когда мы можем спокойно посидеть, предаваясь воспоминаниям о том, что мы увидели и что совершили в ту далекую эпоху, которая ждет мир еще только через пятнадцать тысяч лет.
Предметом нашей беседы частенько становиться то странное порождение чуждого ужаса, которое мы называли Рейдером. Также мы говорим о канларах и их городе цилиндров, о варварском городе пропасти и наполнявших его вавилонских полчищах, о Коме и его обитателях. А иногда, сидя долгими зимними вечерами у нашего камина и задумчиво глядя в огонь, Лэнтин вдруг заводит разговор о Кэннеле, ради спасения которого мы пересекли сотни веков и который, чтобы выручить друга, добровольно пошел на смерть, бросившись в пропасть.
Однако наши речи всегда прерываются (раньше или позже), и мы, повинуясь единому порыву, переводим взгляд наверх ― туда, где на стене закреплена связка из четырех мечей. Четырех причудливых орудий из разных эпох.
Одно из них ― толстый и короткий бронзовый меч с помятыми, зазубренными краями. Второе ― пилообразное изделие, которое можно увидеть в различных музеях, но которое лично я наблюдал в его молниеносно-смертоносном действии. Третье и самое длинное из всех имеет тяжелую рукоять, украшенную серебряной инкрустацией в виде геральдической лилии. Последнее орудие ― это гибкая и тонкая рапира, которая в последнюю нашу битву собрала дань из полусотни жизней.
Где они сейчас, наши друзья? Друзья, что стояли подле нас на огромной лестнице, когда шестеро мужчин сдерживали напор тысяч врагов. Друзья, которые вместе с нами строили планы, дрались и истекали кровью, пока в итоге наши общие действия не привели к уничтожению канларов и Рейдера. Где же они? Увидим ли мы их снова?
Я не знаю. Но одно мне известно наверняка ― это при всей их величайшей мудрости признали даже Кетра и народ Кома, ― что существуют силы, знания и тайны, которые никогда не покорятся человеку. Так что, если по другую сторону смерти нас ждет некий мир безвременья, там мы все же встретимся вновь с четырьмя нашими друзьями. И тогда, снова ударив в знак дружбы по рукам, мы все вместе отправимся в странствие по тому миру ― так же, как некогда странствовали во времени.