Пульс учащается, я поворачиваюсь и иду вперед по тротуару, там я еще не была, ускоряя темп, чтобы расстояние между нами было как можно больше. Я думаю, что оторвалась от него спустя пару минут, но когда оглядываюсь через плечо, я вижу, что он там, скрывается в тени.
На данный момент у меня нет никаких сомнений.
За мной следят.
Я стараюсь сохранять ровное дыхание и жадно осматриваю здания в поисках светящегося знака «Открыто». Я проскользну куда-нибудь и попрошу подвезти или позвоню в полицию. Я могу заплакать, кто знает. Но мне нужно как можно скорее уйти с улицы.
Ни одно из зданий на этой улице не открыто, все двери затемнены и плотно заперты на ночь. Примерно в пятидесяти ярдах от меня, на противоположной стороне улицы, есть светящийся знак, и я сразу же нацелилась на него. Иду быстро, но не бегу. Я хочу сохранить свои силы, если это возможно, на случай худшего сценария.
Потянувшись к заднему карману, я достаю ключи и просовываю их между пальцами, как меня учил отец в старшей школе. Это не так надежно, как настоящее оружие, но лучше, чем ничего. Один хорошо поставленный апперкот с набором ключей в виде самодельного кастета может нанести небольшой урон.
Решив, что следующий пешеходный переход находится слишком далеко, я останавливаюсь посреди тротуара и смотрю в обе стороны, готовясь перейти улицу. Что угодно, лишь бы отвлечь меня от человека, крадущегося позади меня в темноте.
Однако прежде чем моя нога коснулась асфальта, кто-то схватил меня сзади и крепко зажал мне рот рукой, чтобы заглушить крик.
— Тихо, сука, — раздается мне в ухо голос, когда человек начинает тащить меня назад.
Я пинаю, болтаю ногами, как будто тону в море, и сердито замахиваюсь кулаками на нападавшего. Я несколько раз наношу ему удары ключами в предплечье, но не могу достаточно сильно замахнуться, чтобы действительно его ранить.
Он тащит меня в переулок между двумя зданиями, свет улицы тускнеет. Нас поглощает тьма, и мое сердцебиение ускоряется еще сильнее, сердце грохочет в груди. Мне нужно уйти отсюда.
Это всего лишь один парень.
Я могу справиться с ним.
Больше не беспокоясь о том, что мы потеряем равновесие и упадем на землю, я наваливаюсь на него всем своим весом, погружаясь в его хватку. Он спотыкается, чуть не сбивая нас обоих с ног, но умудряется остаться в вертикальном положении.
— Род, помоги мне, ладно? — спрашивает парень, и кто-то движется дальше по переулку.
Холодок проходит по моему телу, пробирая меня до глубины души.
Ладно, это не один парень.
Мгновением позже на меня нападает еще одна пара рук, поднимая меня на ноги, несмотря на мое неповиновение. Я кричу в руку, прижатую ко рту, приглушенный звук не разносится более чем на несколько футов в любом направлении. Это не принесет мне никакой пользы.
— Закрой рот, прежде чем я тебя заставлю, — рявкает мужчина позади меня, и я чувствую, как лезвие прижимается к моей спине, чуть ниже ребер. Я замираю, когда нож впивается в мою кожу, вкус металла заполняет мой рот, и я перестаю кричать, вместо этого скулю от боли. — Хорошая девочка.
Это прозвище вызывает у меня тошноту.
— Она хорошенькая, — говорит второй мужчина, насвистывая сквозь зубы, кружа вокруг нас. Его рука сжимает мою грудь, и я сдерживаю крик, опасаясь, какие важные органы повредит нож первого парня, если он выполнит свою угрозу. Я не хорошо разбираюсь в анатомии, но уверена, что там есть кое-что жизненно важное. — Такие пухлые. Могу поспорить, они так хорошо обхватят член.
— Есть только один способ узнать, — хихикает первый.
Ни за что блять.
Если какой-нибудь член приблизится к моему лицу, я откушу его, без вопросов.
Завтра утром я буду в новостях под именем Cock Chomper2.
— Обыщи ее, — говорит Род. — Посмотри, есть ли у нее что-нибудь ценное.
Их руки лезут в карманы моих брюк, и уголки глаз начинают щипать. Я не хочу, чтобы их руки касались меня, особенно, чтобы они рылись в моих карманах.
—Только телефон, Мак. Телефон и карта.
Мак, парень, все еще удерживающий меня на месте, стонет. — Ну конечно. Тридцать минут потрачено зря. Могу поспорить, что на этой карте даже нет денег.
— Не совсем зря, — говорит Род, приближаясь и проводя пальцами по моей груди.
Они скользят по моему животу, ныряя между бедрами, и крик, который я сдерживала, вырывается на свободу, все еще приглушенный рукой Мака. Кончик его клинка впивается мне в спину, заставляя слезы, наворачивающиеся на глаза, выскользнуть из-под ресниц, и меня охватывает тошнота.
— Я не так часто лакомлюсь киской.
Он встает передо мной, высовывая член из штанов. Он высокий, широкоплечий блондин, похож на бывшего спортсмена, который учился в моей старшей школе.
Только попробуй.
— Что скажешь, Мак? — спрашивает он, шевеля бровями, глядя на своего друга через мое плечо. — Мы можем работать в команде.
Эта мысль отвратительна, и я надеюсь, что меня стошнит на них обоих, как только эта твердая рука ускользнет от моего рта. Часть меня надеется, что Мак не согласится — кажется, он уже разочарован тем, что у меня нет с собой ничего драгоценного— и что он отпустит меня так же легко, как затащил в этот переулок.
— Да, хорошо, — отвечает он вместо этого.
— Но сделаем это быстро.
Род хватает мою рубашку и торопливо задирает ее, обнажая мою грудь. Он осматривает меня, прежде чем схватить мою грудь и сжать до боли. Хотя приставания Себастьяна на концерте было сплошным весельем и игрой, в их действиях нет ничего подобного.
Я чувствую себя оскорбленной и униженной.
Кратковременное отвлечение позволяет мне ударить кулаком по лицу Рода, мои ключи врезаются в мягкую кожу его щеки, и он кричит.
— Ты тупая сука, — говорит он, ощупывая свое лицо. Когда через мгновение он убирает руку, по его виску стекает тонкая линия крови. — Ты за это заплатишь.
Он хватает меня за горло, в то время как, Мак отпускает меня и не слишком мягко толкает меня к стене здания. Моя голова впечатывается в кирпичную стену, в глазах вспыхивают цветные пятна, и я снова пытаюсь замахнуться.
Мак ловит мою руку и с болью вырывает ключи из моей руки, выбрасывая их.
Я совершенно беззащитна и в меньшинстве.
Боюсь закричать и того, что будет дальше.
Род сильнее сжимает мое горло, и я закрываю глаза, молясь, чтобы все, что они планируют со мной сделать, закончилось через несколько минут. Кто-то расстегивает штаны, но я не открываю глаз. Я не хочу, чтобы этот образ запечатлелся у меня в памяти, как последнее, что я могу увидеть перед смертью.