— Святое дерьмо, здесь полно народу, — говорит Джозелин, когда мы сворачиваем на улицу, где между двумя большими корпоративными зданиями находится Boutmont Auditorium. Тротуары кишат сотнями людей, направляющихся к входным дверям, все одеты с ног до головы в черное, и мое сердце радостно забилось. Я в восторге от группы, от того, что они завоевали такую популярность, несмотря на то что не являются мейнстримом.
Видя скопление людей, я еще больше горжусь тем, что являюсь их фанаткой.
— А мы рано, — признаю я, глядя на часы на приборной панели.
У нас еще есть час до начала выступления первой разогревающей группы, и неизвестно, сколько времени пройдет, прежде чем участники Рэйдж вообще выйдут на сцену.
Обогнув квартал в поисках места для парковки, мы наконец находим свободное место через несколько улиц отсюда. Мы паркуемся на третьем этаже и выбегаем из машины, а я все это время стараюсь не думать о том, что мне предстоит нелегкая прогулка до места проведения мероприятия. Надеюсь, что мое волнение перенесет меня туда, потому что мои пальцы уже болят в новых туфлях.
Красота требует жертв, напоминаю я себе, пока мы направляемся к лифту. Мы попадаем в небольшую толпу людей, возбужденно болтающих между собой, и вместе с ними спускаемся на главный этаж. Оттуда мы движемся по тротуару, следуя за толпой, движущихся в одном направлении.
— Я так взволнована, — шепчу я себе под нос, дергая Джозелин за рукав. Я практически лопаюсь от волнения, кровь с каждым шагом все сильнее стучит в моих ушах. Не знаю, была ли я когда-нибудь так рада чему-то за всю свою жизнь. Если да, то я не могу вспомнить чему. Меня ждет величайший концерт в моей жизни. Я чувствую это своими костями.
— На самом деле я и сама очень взволнована, — отвечает она, понизив голос, чтобы нас не подслушали. Не то чтобы в нашем разговоре было что-то не так, но мне кажется странным, что его слушает так много людей. — Теперь, когда я здесь, это еще волнительнее, понимаешь?
Да. То, что я здесь, превзошло все мои мысли, мечты и надежды, связанные с этим моментом. Даже после всех моих размышлений и мечтаний все только начинает казаться реальным.
На входе Джозелин протягивает охраннику наши билеты, которые он сканирует пистолетом, издающим разрешающий сигнал, и мы проходим к линии металлоискателей. После тщательного досмотра моей сумки и впечатляющего кивка на мою маску со стороны другого охранника мы поднимаемся по короткой лестнице на главный уровень зрительного зала.
Внутри здания уже скопилось огромное количество людей. Длинная очередь ведет к торговому прилавку с закусками слева от нас, а еще более длинная - к столам с мерчем справа.
Я долго стою на месте, оценивая свои действия. Весь мерч Рэйдж так и манит, даже то немногое, что я вижу с вершины лестницы, но я не хочу торчать в очереди, когда начнется шоу. Мне никогда не доводилось слушать ни одну из разогревающих групп, но я все равно хочу занять место и быть наготове, когда они выйдут на сцену. Я не хочу пропустить ни секунды концерта.
Если они окажутся плохими, я могу подождать.
— Куда мы идем? — спрашивает Джозелин, ожидая, что я возьму инициативу в свои руки.
Пожевав нижнюю губу, я снова перевожу взгляд с одного прилавка на другой, но в итоге решаю отказаться от обоих вариантов.
— Давайте сначала займём наши места, — говорю я, переводя взгляд на зияющие двери перед нами.
Если я присяду, мои ноги отдохнут несколько минут, пока я разберусь со своими мыслями, и мы не будем занимать место в зале.
— Тогда решим.
Она одобрительно кивает и жестом показывает, чтобы я шла первой.
— Секция 217, места C7 и C8.
Я никогда не была в Бутмонтском зале, но он оказался гораздо больше, чем я себе представляла. Учитывая, как мало людей знают о Рэйдж, я представляла себе, что он будет меньше.
Что-то с сидячими местами на полу или что-то в этом роде.
Это не так.
Зрительный зал огромен, он имеет форму гигантской чаши с огромной сценой, расположенной в самом низу. Ряды сидений тянутся по периметру помещения, уходя вдаль и возвышаясь над нами на несколько уровней. Это пугает, и на мгновение я просто смотрю вокруг нас на растущее количество людей, вливающихся в пространство.
— Вау, — вздыхает Джозелин, присоединяясь к моему восхищению. — Я не ожидала, что все будет так.
И я. Эта мысль приходит мне в голову, но я все равно теряю дар речи.
Попасть за кулисы к группе кажется невозможным. Невозможно протиснуться мимо всех этих людей или даже привлечь внимание Себастьяна, независимо от того, где мы сидим. С моих губ срывается тяжелый вздох, заглушаемый гулом разговоров вокруг нас.
— Думаю, нам сюда, — говорит Джозелин, но я не пытаюсь сдвинуться с места. — Цифры растут в другой стороне.
— Да, думаю, ты права, — бормочу я, борясь с разочарованием, тянущим мои плечи вниз.
Пока мы идем в направлении наших мест, я стараюсь сосредоточиться на положительных моментах. Я нахожусь на концерте, а могла бы сидеть дома и дуться. Места у нас хорошие, хоть и не в партере перед сценой. Они приподняты футов на десять над уровнем пола, но, к счастью, находятся в первом ряду после барьера. У нас отличный, ничем не заслоненный вид на сцену.
Должно же это что-то значить, верно?
Тогда почему я все еще чувствую себя так дерьмово?
На меня не похоже чувствовать себя абсолютно разбитой и разочарованной из-за того, что что-то пошло не так, как я хотела. Мало что в моей жизни происходит так, как я хочу, поэтому я уже свыклась с этим. Обычно я быстро справляюсь с разочарованием и через несколько минут иду дальше, легко отвлекаясь на что-то другое, но сейчас не могу избавиться от этого чувства.
Непрекращающаяся дрожь в моих костях говорит мне, что сегодня вечером я должна быть за кулисами. Это мощное, нервирующее чувство, не похожее ни на что, что я когда-либо испытывала. Непреодолимое желание сблизиться с группой превосходит все остальные мои чувства. Каким-то образом, я знаю, что, если смогу встретиться с ними, это будет иметь решающее значение. Если Себастьян увидит меня, поговорит со мной, что-то встанет на свои места.
Мне начинает казаться, что я сошла с ума.
Это какая-то психофанатская чушь, хотя я не фанатка-психопатка.
Ведь так?
Я же не фанатею от них уже много лет. Не знаю всех песен, которые они когда-либо выпускали, и у меня нет всех их альбомов. Это безудержное желание связано даже не столько с музыкой, сколько с неконтролируемым влечением к вокалисту в маске. Он овладел мной.