— Ты в порядке, Ник? — спрашивает Джозелин, одергивая подол моей юбки. Она заняла свое место, а я все еще стою, как идиотка, уставившись на сцену.
— Со мной все в порядке, — отвечаю я, быстро усаживаясь на сиденье рядом с ней и избавляясь от смущения. — Просто задумалась, что мне нужно - закуски или футболки.
— Я забыла пообедать до того, как приехала к тебе домой, так что предлагаю перекусить.
Я достаю телефон, чтобы проверить время. До начала первой группы еще двадцать минут. Уверена, что успею сгонять за закусками и вернуться обратно до начала концерта. Кроме того, боль в ногах притупилась, и я чувствую, что могу выдержать еще некоторое время в очереди.
— Значит, закуски.
ГЛАВА ЧЕТЫРЕ
Себастьян
Крики, раздающиеся по всему зданию, вбрасывают в мою кровь адреналин, наполняя меня жизненной силой. Это кайф, с которым никогда не сравнятся наркотики и алкоголь. Люди так охотно тратят свою энергию, выплескивая ее в воздух, чтобы мы могли ею напитаться. Они понятия не имеют, какие монстры скрываются под нашими масками, но с такой готовностью отдают нам свои деньги и следуют за нами по всему миру.
Простые создания.
Все слишком просто.
Я не против охотиться за ними для поглощения энергии и другими способами. Время от времени я наслаждаюсь азартом хорошей погони, но другие предпочитают энергию в сочетании со вкусом славы. Им нравится быть в центре внимания, чего мы никогда не могли себе позволить до нашего прихода сюда, и они наслаждаются каждой секундой. Пока они готовы продолжать, я тоже, но я знаю, это опасная игра.
Однажды все закончится.
Обязательно.
Наш вид не может сосуществовать с людьми. Это невозможно. Даже несмотря на всю нашу популярность, если мы когда-нибудь раскроем свой истинный облик, нам конец. Мы станем историей. Нас бросят в клетки или убьют.
Если они смогут нас поймать, конечно.
А пока я наслаждаюсь каждой секундой волнения, впитывая в себя энергию сотен фанатов, ожидающих нашего выступления.
Наших фанатов.
Нашей силы.
Нашего источника жизни.
Каждый из них важнее, чем они сами осознают, жизненно необходимы для нашего выживания, как и многие годы до этого. Без них мы — ничто.
Я глубоко вдыхаю, не открывая глаз. Это мой предконцертный ритуал — задержаться у дверей сцены и впитать гулкое волнение, наполняющее зал, прежде чем придет время выйти на сцену. Если мои желания утолены, легче сосредоточиться на задаче — петь и кричать, пока легкие не начнут гореть. Я не позволяю себе перенасытиться, ведь нет ничего слаще, чем безудержные крики, когда мы играем на бис, но я всегда снимаю остроту жажды заранее.
— Себастьян.
Мое сценическое имя выводит меня из задумчивости, и я открываю глаза, чтобы увидеть Тобиаса, стоящего там с барабанными палочками, зажатыми в одной из его обтянутых перчаткой рук.
— Да? — встречаю его взгляд через маленькие отверстия в маске.
Мы так много времени проводим в наших костюмах, иногда даже легче ассоциировать маску с голосом, но ни у кого нет таких пронзительных желтых глаз, как у Тобиаса. По ним я могу узнать его где угодно.
Сегодня на нём серебряный костюм с замысловатым спиральным узором, вышитым блестящей нитью. Его черная рубашка и галстук сочетаются с маской, сделанной из черной кожи и украшенной россыпью серебряных шипов.
— Группа хочет посмотреть на разогрев, — говорит он, кивая в противоположную сторону. — Идешь с нами?
Я хихикаю. Меня всегда забавляло, насколько остальным нравится мир человеческой музыки.
Все в нем их развлекает.
Люди так жаждут поддерживать нас, но мои коллеги по группе столь же страстно стремятся радовать их. Удовольствие от выступлений выходит за рамки простой подзарядки за счет человеческой энергии. Они наслаждаются этим, получают истинное удовольствие. Они наблюдают за другими группами ради совершенствования своего мастерства и подготовки захватывающего шоу на каждом концерте. Ведь там, откуда мы пришли, нет никакой музыки. Им нужно откуда-то учиться.
Именно за это нас все и любят. Мы постоянно учимся, развиваемся, меняемся, адаптируемся. Мы ищем свой путь на рынке, переполненном отличной музыкой, поэтому мы должны быть лучше. Мы должны выделяться.
Популярность означает неиссякаемый источник энергии, на которой мы процветаем. Я бы мог обойтись без всей этой лишней ерунды, связанной с выступлениями, включая просмотр других групп из гримерки за кулисами, но я делаю это ради своих товарищей по группе. Они мои братья. Моя семья, насколько это возможно для таких, как я.
Монстры, подобные нам, обычно путешествуют в одиночку и действуют поодиночке. То, что мы объединились, без всякого каламбура, и работаем вместе, чтобы выжить, - это ненормально. Нас пятеро — мы аномалия в нашем мире, боремся за поддержание образа, обреченного стать нашей гибелью, но никому из нас нет до этого дела.
Мы плывем на этой захватывающей волне, пока она не обрушится на нас.
— Ладно, — стону я, отталкиваясь от стены. — Иду.
Они наверняка потом устроят мне разнос, если я откажусь присоединиться к ним.
Я делаю последний глубокий вдох, мои чувства обостряются, когда вкусная энергия пронизывает воздух, вибрируя на моей коже. По-настоящему я смогу почувствовать это, выходя на сцену, когда между мной и толпой больше не будет никаких барьеров. Осталось всего несколько часов. У меня текут слюнки при этой мысли.
Мы шагаем вместе по длинному коридору, мимо суетливых сотрудников сцены. Часы, предшествующие концерту, всегда суматошны. Все суетятся и торопятся, готовя все к выходу группы на сцену. Контрольные списки, сет-листы, проверка микрофонов и инструментов. Гардеробщики спешат одеть всех артистов и подготовить к концерту, и как минимум один бедный помощник обязательно уронит что-то важное.
Сколько бы концертов мы ни давали, это никогда не становится менее хаотичным.
— Остальные нас ждут? — спрашиваю, поддерживая разговор, хотя и так знаю ответ.
Он кивает, дюймовые шипы на его маске сверкают в свете ламп.
Типично.
Эти ребята редко проявляют терпение.