«Союз трех императоров» подвергся суровым испытаниям в ходе русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Тогда Англия и Австро-Венгрия стремились не допустить российской гегемонии на Балканах. Германия попыталась примирить интересы своих партнеров по «Союзу трех императоров», став инициатором созыва Берлинского конгресса для рассмотрения условий Сан-Стефанского мира между Россией и Турцией. 19 февраля 1878 года, выступая в рейхстаге, Бисмарк заявил: «Содействие миру я не мыслю таким образом, чтобы мы в случае расхождения мнений изображали третейского судью и говорили: «Должно быть так, и за этим стоит мощь Германской империи». Я мыслю его скромнее… скорее как посредничество честного маклера, который действительно хочет совершить сделку… я льщу себе, что при известных обстоятельствах мы можем с таким же успехом быть доверенным лицом между Англией и Россией, как уверен в том, что мы являемся им и между Россией и Австрией, если они сами не смогут договориться».
Но русский канцлер князь Александр Горчаков отнюдь не во всем верил Бисмарку. И на то были веские причины. Он надеялся на поддержку со стороны Германии российских планов в отношении Балканского полуострова на Берлинском конгрессе, но там Бисмарк фактически соблюдал нейтралитет. В результате против России объединилась, по словам Горчакова, «злая воля почти всей Европы» и Петербургу пришлось уступить многое из того, что было добыто кровью русских солдат. После конгресса Горчаков писал Александру III, что «было бы иллюзией в будущем рассчитывать на союз трех императоров».
Бисмарк же считал, что «из-за Балкан Германия не пожертвует ни одной костью померанского гренадера», и не хотел ввязываться в «восточный вопрос» ни на стороне России, ни на стороне Австро-Венгрии. И на итоги Берлинского конгресса он смотрел совсем иначе, чем глава русской дипломатии: «На самом деле на Берлинском конгрессе не было высказано ни одного русского пожелания, принятия которого не добилась бы Германия, иногда даже путем энергичных шагов перед английским премьер-министром… Вместо того чтобы быть за это признательным, нашли соответствующим русской политике продолжать… работать над дальнейшим взаимным отчуждением России и Германии, в чем нет надобности в интересах как одной, так и другой из великих соседних империй. Мы ни в чем не завидуем друг другу и нам нечего приобретать друг у друга, что могло бы нам пригодиться». Справедливости ради необходимо признать, что на тесный союз с Россией Германия пойти в принципе не могла. В этом случае из-за остроты русско-австрийских противоречий против них немедленно бы сложилась мощная коалиция в составе Англии, Франции и Австро-Венгрии (между этими тремя державами не было никаких противоречий), а заодно и Турции, война против которой не сулила бы никаких шансов на успех. Добиться больших уступок России, чем это было сделано в Берлине, Бисмарк при всем желании не мог, ибо это означало бы радикальным образом поссориться как с Англией, так и с Австро-Венгрией. Германская дипломатия рассчитывала, напротив, заключив более тесный союз с Дунайской монархией, заручиться по меньшей мере благожелательным по отношению к Германии нейтралитетом Англии. В конце 1870-х годов это было еще возможно, а два десятилетия спустя, с нарастанием англо-германского промышленного, торгового и военно-морского соперничества, надежды на нейтралитет Англии в любом серьезном конфликте между Германией и Францией потеряли под собой какие-либо серьезные основания.