Рэймидж стал рассматривать каждого матроса на палубе по отдельности. Он знал их всех по именам, знал большинство их изъянов и достоинств. Нескольких он повысил в звании — и всех одинаково любил. Потом он посмотрел на Джанну и Антонио и заставил себя вообразить, как все они лежат на палубе мертвые, в лужах собственной крови, в то время как «Кэтлин» пытается уйти от бортового залпа фрегата, потому что он просчитался и испанцы не позволили себя обмануть.
Он может проиграть все — его корабль, жизнь, Джанну, экипаж, который слепо и с охотой доверяет ему, — и в сравнении с этим, очень немного получит, если преуспеет. Возможно, несколько сдержанных похвальных слов от сэра Джона и коммодора, но скорее выговор за то, что он не уделил должно внимание приказам. Конечно, о нем не упомянут в «Лондонской газете» — в случае успеха ему не станут задавать щекотливых вопросов, но едва ли он может ожидать награды за неповиновение.
Депеша адмирала в Адмиралтейство с одобрительным отзывом об офицере, впоследствии напечатанная в «Газете», была мечтой всех — от гардемарина до заслуженного капитана, так как это означало быстро продвижение по службе (достающееся, думал он с горечью, лишь тем отмеченным счастливчикам, кто пережил свои подвиги, описанные в депеше).
Зачем даже думать о попытке захватить фрегат? Неужели его захватил поток бесплодных мечтаний? Или — пришла вдруг отрезвляющая мысль — он становится одержимым игроком, вроде тех бледных, нервных джентльменов со стеклянными глазами, которые заполняют «Уайтс», ведомые в этот модный игорный дом неким внутренним демоном, чтобы поставить половину состояния на выпавшую карту или брошенные на стол кости? Рискуя любимым поместьем, женой, детьми, положением в обществе ради удовлетворения желания, столь же благородного — и, очевидно, столь же непреодолимого, — как желание помочиться?
Рэймидж удивлялся тому, что способен беспристрастно оценивать ситуацию. Его отец будет горд, если он преуспеет — и так же горд, если потерпит неудачу, потому что для него главное, чтобы сын попытался. Джанна ничего не понимает в подстерегающих его опасностях, она просто молода и порывиста, и все же она хочет, чтобы он попытался — возможно, по той же самой причине, что его отец, но также и потому, что она наслаждается приключениями. Когда он спас ее из-под носа наступающих французов, он также спас ее от тюрьмы, в которую превратилась бы жизнь молодой женщины, возглавляющей одну из самых влиятельных семей в Тоскане; женщины, которую мать воспитала как мальчика в отчаянной попытке помочь справиться с управлением пусть и небольшим, но неспокойным государством.
Рэймидж внезапно повернулся и пошел на бак, желая разом покончить с потоком мыслей и предчувствий. Впереди его ждала громадина, остановленная здесь внезапно налетевшим шквалом. Но прежде чем он поравнялся мачтой, он внезапно осознал: что бы ни случилось, он собирается сделать это из-за того же непреодолимого желания, что и у тех несчастных бледных игроков в «Уайтсе», желания, которому он не мог сопротивляться. Мысль об этом заставляла его чувствовать себя виноватым.
Саутвик карабкался по трапу, прицепляя к поясу саблю — или что-то наподобие сабли, подумал Рэймидж, так как оружейник, который выковал ее, должно быть, вдохновлялся такими образцами, как мясницкий топор, сарацинский ятаган, старинный шотландский палаш и вест-индское мачете.
— Хорошо, что это доны, сэр, — ворчал штурман, шаря по своему объемистому брюху, чтобы потуже затянуть пряжку. — Легче иметь дело с ними, чем с лягушатниками, хотя бы потому, что они воюют всего несколько недель. Они все нервные, и я держу пари, что флот у них набит крестьянами, которые не могут отличить рей от колодезного журавля.
— Возможно, но не забывайте, что на корабле, вероятно, много солдат, которых используют как сверхштатных матросов.
— Чем больше, тем лучше, — сказал Саутвик бодро, делая попытку еще туже затянуть пряжку, — они будут мешать морякам.
— Надеюсь, что так, но если вы любите держать пари, никогда не предсказывайте результат в день скачки.
Саутвик глянул удивленно.
— Вообще-то, нет, сэр, но, — добавил он с широкой ухмылкой, — сегодня я готов спорить на что угодно!
— Прекрасно, — сказал Рэймидж с усмешкой, — если вы уже сделали ставку, и жокеи оседлали коней, мы готовы к первому заезду. Бейте общий сбор, мистер Саутвик.