— У вас ко мне дело?
— Я лишь хотел сообщить, что завоевал для вас треть голосов Школы, — маг перекинул на спину волосы, на этот раз затянутые в серебристо-синий хвост. — Если вы к завтрашнему дню сумеете перевести на этот счет, — он протянул магистру бумажку рукой в небесной перчатке. «Идиот, не оставляй следов без крайней необходимости», — сто тысяч золотом, то будет много больше.
— Да, — Мордред взял бумажку, — обязательно переведу. А сейчас нам лучше разделиться.
— Как прикажете. Доброго дня, магистр! — юный маг откланялся и зашагал в другом направлении, похоже, довольный собой.
«Я обжег нищего, а вот ты прикончил, вручив мешок золота», — мстительно подумал Носитель Раскаленного Клинка, глядя в широкую спину удаляющегося мага.
Развернувшись, он неожиданно для себя заметил в толпе базара Родрика Аннельхейма, но протеже Декана Высшей Магии, несмотря на свой рост, исчез в толпе так же внезапно, как и появился. Так что Синее Пламя, уже достаточно измотанный паранойей на сегодня, решил, что ему показалось. А за поворотом, встретившись со своим эскортом из горящих воинов, он уже думать забыл о своем несостоявшемся подмастерье.
***
Ночь была душной и темной. Жарко было, как в аду. Но Мордред любил жар — большинство магов, пройдя в детстве испытания на владение силой, потом с течением жизни утрачивали приобретенные в детстве навыки и сопротивляемость. Но глава Школы Огня сохранил живое дыхание силы из детства — он по-прежнему, когда было время, сидел в жарких парилках и иногда ходил по углям, заставляя тело помнить уроки, которые принесли ему магию.
Носитель Раскаленного Клинка метался на алых простынях, сбрасывал подушки, и напряженно размышлял:
«Верно ли это, правильно ли я поступил, наняв этого Виттемберза? Что если его поймают или перекупят? Что если он начнет охотиться на меня вместе со вторым астуритонцем? Что если он сможет опознать меня как нанимателя, а не он, так его дурацкая железка? Он ненадежен, как любой наемник, к тому же об их способностях я знаю лишь из третьих рук. Хоть бы не ошибиться. Не ошибиться. Ошибиться…»
Он заснул тяжелым, свинцовым сном, а во сне ему увиделась черная кривая сталь в сильной руке, входившая дюйм за дюймом в его незащищенный живот. Она впитывала всю кровь, что выливалась из него, и хохотала…
***
Реймунд Стург же сидел на вершине одной из многочисленных дозорных башен города в уединенном кабинете, смотрел в окно и напряженно размышлял, глядя на бухту в огнях, раскинувшуюся далеко внизу.
«У меня все меньше времени, прошло уже три дня, через семь дней Совет закончится, маги разъедутся, и он ускользнет. Мордред был в порту. Наверняка посещал свой корабль, договаривался об отплытии. До конца голосования он не уедет, но и ни минуты больше мне не даст. Но торопиться нельзя. Он убил одного из наших. Убил навсегда, изжарив в магическом огне в подвале своей башни, защищенной от колдовства. Его душа не могла выскользнуть и возродиться, он умирал в пламени снова и снова. Горькая участь. Леон был много опытней меня, сильнее, но он недооценил врага. В его честь я прикончу Мордреда Синее Пламя. И выживу. Во что бы то ни стало…»
Ветер трепал шелковые занавески и доносил гул огромного города, лежащего вокруг.
Постепенно размышления о плане и событиях прошедшего дня привели Реймунда к иным мыслям — рваным и колючим, как дыхание минувшей истории. «Мордред Синее Пламя, когда-то ты был героем, тебя любили женщины. Ты ходил под парусом, участвовал в десятках сражений. Тебя окружали верные друзья. Ты был известен не как политик, но как исследователь и защитник слабых. Почему все изменилось? Как ты из верного друга превратился в затравленного параноика? И почему вместо надежных близких людей тебя начали окружать только временные, пригодные к расходу политические попутчики? Что и когда в твоей жизни так круто изменилось? Какая власть стоила таких потерь? В отличие от меня, у тебя был выбор, право не только принять предначертанное, но и изменить его. Неужели ты правда посчитал именно такой выбор верным? Тогда ты еще хуже меня, ведущего за тобой охоту убийцы, слепого орудия в чужих руках. Выбравшего свой путь между жизнью без привязанностей и смертью». Так размышлял Реймунд, по малолетству или в силу иного склада характера не умея понять, почему люди выбирают иначе, чем ему, ущемленному изначально, кажется правильным.
Публичная политика — суть эффектное метание бисера. Перед свиньями. Такими же, как ты
Зал Аструм Примарис сиял и переливался всеми красками радуги, а скорее даже всеми оттенками палитры опытного художника-пейзажиста. Школы прибыли полным составом мастеров-магов, имеющих право голосовать.
Сегодня на пробу преподносили основное блюдо — протекторат над колониями Школы Тьмы. А потому всем, желающим заполучить лакомый кусок, необходимы были голоса. Остальных же сюда привел подкуп — подарками, уступками или привилегиями, желание быть причастным к великому делу демократии, вернее, магократии, и в последнюю очередь, у очень редких персон — чувство долга. «Н-да, обычно с долгом и совестью в политику не идут».
Тут же должны были определиться основные претенденты в борьбе за владения. А всем, имеющим глаза и уши, должно было стать ясно, какие из Школ достаточно сильны и амбициозны, чтобы бороться за колонии.
Помимо Мордреда из высших иерархов Школы Огня на Совете присутствовали еще трое из шести имеющихся. То есть, с Синим Пламенем — четверо. Велларес Красный Бык, облаченный в дублет закатных цветов, плащ цвета крови, смешанной с водой, просторные штаны из парчи и высокие сапоги из змеиной кожи с металлическими пластинами. Он был весел и сидел балконом выше Мордреда.
Енох Драконье Золото. Изначально нейтральный к Главе Школы, ныне, по подозрениям Мордреда, перешедший в стан его врагов, был стар и согбен грузом прожитых лет. Борода его была столь длинной и тонкой, что делала его схожей с магами и колдунами из сказок, а просторный халат, расшитый языками пламени и звездами, усиливал образ. Через обвисший толстый нос проходил старый шрам, нанесенный оружием, раны от которого нельзя было залечить. А живые и хитрые маслянистые глаза цвета коры дуба напоминали Главе Школы Огня, что этот старик все еще весьма опасен. На поясе Еноха висела Горящая Шкатулка, служившая мощным магическим фокусом и символом его звания — казначея Школы.
Последний из трех — Артур Краснолицый, не менее опытный игрок, почти одного с Мордредом возраста. От постоянного употребления вина и неустанных тренировок в рукопашном бое лицо этого невысокого, кряжистого мужчины и правда сделалось красным. Волосы, укрытые алмарским беретом, были каштановыми, с легкой рыжиной, руки сильными и мускулистыми, а кольчужный хауберк и хитон цвета темной крови, в которые он был облачен, ничем не выдавали в нем Носителя Пламенной Книги — ответственного за библиотеки и учебные заведения. Книгу эту — размером метр на полтора, толстую и окованную металлическими пластинами, дополнительно укрытую цепями и несколькими замками, держал кто-то из многочисленных подмастерий Носителя, худой и болезненный. Артур недолюбливал Мордреда за свое поражение при выборе Носителя Короны Вечного Костра, и, возможно, желал убить. Если так — Синее Пламя предвосхитил этот маневр, натравив на Краснолицего астуритонца.
Не хватало двух — Носителя Красного Плаща, ответственного за цеха и производства, сейчас занятого каким-то важным проектом. И Носителя Алой Маски — крикливого, веселого человечка, возглавлявшего тайную службу школы. Он традиционно не вмешивался во внутренние склоки. «Режьте друг друга, сколько хотите! — часто говорил он. — Лишь бы не во вред Школе!»
Итак — претензии на колонии Школы Тьмы заявили Школа Воздуха:
— Наш флот, великолепный и многочисленный, самый крупный и подготовленный к лишениям, ожидающим моряков в колониях, — звонко вещала через горлопана в виде дракончика со стрекозиными крыльями Владычица Небесной Башни. И ее слова, подсказанные кем-то из стоящих за ее троном, разносились по залу шелестом легкого весеннего ветерка. «Школа Воды с тобой бы шумно не согласилась», — подумал Носитель Раскаленного Клинка, разглядывая грудь мнимой хозяйки Школы Воздуха, приятно круглившуюся в тесном корсете. — Наши обширные связи в колониях и дипломатические успехи, достигнутые в общении как с местными туземными государствами, так и с державами Гольвадии, позволяют обеспечить колонии мир, процветание и развитие. Я, как добрая мать, забочусь о своих владениях, и новые колонии так же с любовью прижму к своей груди! — раскрасневшись, звонко закончила она под гул аплодисментов прихлебателей из ее Школы.