— А-а-а, — протянул пират, — забыл — у вас же везде секреты и полная тайна взносов. Ладно, выкладывай, что у тебя на уме?
— Догадливый старикан, — сказал убийца, снова взглянув в глаза собеседника. — Думаю, ты понимаешь — Альянс существует не только на секретности, мы, как и ваше Береговое Братство, существуем на допущениях и компромиссах. Пока мы не слишком вмешиваемся в политику, работаем на всех, кто платит достаточно, не слишком светимся и не убиваем действительно важных фигур типа королей без наследников и гениальных республиканских канцлеров. Нас терпят, не любят, но используют. Само собой, мы не сдюжим против разведок всех стран, даже одной, но упорной не сдюжим. Нас мало, и цели наши состоят совершенно не в этом. Но кто-то в Альянсе, похоже, считает иначе. Этот кто-то, назовем его беспредельщиком, подставляет агентов и перетягивает на свою сторону лживыми посулами, используя тех, кто уже повелся. И, подозреваю, это делается ради каких-то амбициозных целей, вряд ли полезных для безопасности Альянса, даже гибельных. Я считаю необходимым узнать, как далеко это Белое Крыло, как они себя именуют…
— Романтично, — рассмеялся Адмирал.
— Простерлось над Альянсом. А также ради чего все это. Подозреваю, что пострадает не только моя организация, но и многие другие, против кого будут использовать ее мощь. В общем, — Стург развел руками, — видишь сам, дело серьезное. И, судя по всему, тебя тоже касается.
— Договаривай уже, — поторопил Морнис.
— Что договаривать? — озадаченно поинтересовался Реймунд.
— Дурочку из себя не строй, — отмахнулся пират.
— Ясно, — кивнул Стург. — Да, меня тоже подставили. И поскольку я тебя не убил — за мной начнется охота, как «здоровой» части Альянса, так и «пораженной» Белым Крылом. В общем, это личное.
— Другой разговор, — Адмирал показал в улыбке свои несвежие зубы, — теперь у меня есть повод тебе помогать — всегда не любил миссионалистов. А личное — это мне понятно и доступно. Только откуда мне знать, что это не твоя уловка в попытке меня прикончить?
— Я тебе дам залог своей лояльности, — с готовностью ответил Реймунд. — Только поклянись беречь его.
— Клясться не буду. Но слово Адмирала даю, — подтвердил Легад. — По рукам!
Десять шагов
Плащ Реймунда развевал ветер, Морской Бульвар был безлюден — холодная погода и непрекращающийся ливень прогнали с него даже самых стойких гуляк. Он ждал ее уже час и совершенно не испытал радости, когда тигрица появилась, облаченная в черный плащ из стеганой кожи, с глубоким капюшоном и рядами мелких лезвий по всей нижней части, под плащом у нее была лишь кожаная жилетка, зашнурованная на груди, и юбка, обтягивающая бедра, тоже из кожи.
— Ты не справился, — сказала она с десяти шагов, ступая медленно и плавно, будто гипнотизируя жертву на охоте.
— У меня не было шансов, и ты это прекрасно знаешь, — ответил Стург, оставаясь на месте. Дождь заливал его плащ и шляпу, но он упорно стоял, повернувшись лицом к ветру, глядя на свинцовые воды штормового моря. «Мы ведь были вместе с детства».
— Ты должен был стараться лучше. Шансов была масса. В конце концов, мог разок погибнуть, не велика потеря, задание — важнее, — тигрица сделала еще шаг.
— Умирать больно, Бэгрис, — ответил Реймунд, не глядя на нее. — Ты сама это прекрасно знаешь. К тому же, один раз я умер.
«И его мы тоже убили Бэгрис. Вместе».
— Видимо, этого оказалась недостаточно, — сказала она, приближаясь. Осталось семь шагов.
— Тебя используют, подруга, а меня подставляют. Перестань обвинять меня там, где нет моей вины, — дождевая вода заливала лоб, глаза, текла по щекам, как будто убийца плакал. «Помнишь шпиль? Нет, ты говорила, ты помнишь землю пустыря».
— А ты не говори о том, чего не знаешь, — ответила она немного раздраженно, на самом краешке допустимого. — Если бы ты все сделал как нужно, — еще шаг, — то мы поговорили бы обо всем серьезно.
— Поговорили о чем? О твоем кукловоде? О том, почему моя сильная, независимая знакомая, ведет себя как щенок на поводке, гавкая по команде? — Реймунд облокотился о скользкий парапет. «Наш первый поцелуй. До сих пор самый сладкий».
— О том, чего ни в коем случае нельзя рассказывать, если ты еще не уверен, на чьей ты стороне, — ответила Бэгрис, делая пятый шаг. — О том, что важнее меня, тебя, Альянса и твоих странных неизвестно откуда взявшихся принципов, — похоже, сравнение со щенком ее разозлило.
— А может быть, тебя лишь убедили в этом? Может быть, ты мечешься по чьей-то воле в пустоте, не понимая, что и для кого делаешь? — спросил он бесстрастно. «И первый секс. Самый кровавый в моей жизни. Чертовы когти».
— Истину и ложь, причем внушенную себе самому, путаешь здесь ты. Подумай хорошенько. Ты ухватил нить событий, но, не осознавая ни масштабов, ни целей, мучаешь себя бессмысленными подозрениями, — четвертый шаг.
— Я собираюсь выяснить истину. Я обязательно узнаю, что стоит за этим вашим Белым Крылом и почему меня решили в это впутать. Но чьей-то пешкой быть не собираюсь, — Стург говорил несколько более раздраженно, чем собирался. «И я узнаю, кто встал на пути нашей уродливой дружбы».
— Истина в том, что я, знающая тебя с самого детства, и известная тебе, возможно, импульсивной, но не глупой, предлагаю сделать выбор между попыткой ухватить тень от свечи и здравым смыслом. Если бы это было не важно — думаешь, я стала бы рисковать? Я — ценящая жизнь много сильнее большинства живущих, умеющая ощущать ее горячее дыхание, — и шаг. Легкая, изящная, соблазнительная и прекрасная, смертельно опасная тигрица или мокрая кошка в плаще.
— Может, ты не такая умная, как о себе думаешь? Или задаешь недостаточно вопросов? Похоже, тебя дважды обдурили. Один раз — заставив делать глупости, второй раз — убедив в значимости этих глупостей? — он содрогался всем телом, от холода или от опасности, но не двигался с места. «Я бинтовал твои раны».
— Пора одуматься, Реймунд, — зеленые глаза сузились. — Будь паинькой и перестань меня обижать, — два шага.
— Слишком поздно, — грустно сказал он. — Десять — слишком мало.
«А ты зализывала мои».
— Может, ты и прав, — она мгновенно преодолела мизерное расстояние, разделявшее их, крутанув в воздухе плащом.
«Как страшно умирать от твоей руки».
Реймунд понял, что не успеет — ему не удалось ни сбить, ни вывести из себя тигрицу, значит, шансов в бою не было. Он предпринял последний доступный шаг — бросился с Морского Бульвара вниз, в пенящиеся волны штормового моря, разбивающегося о скалы. Но тигрица оказалась быстрее, она рубанула плащом по горлу и бритвенно-острые лезвия разрубили плоть Стурга до кости. Оставляя в воздухе алый шлейф, тело, кувыркаясь, полетело с обрыва, постепенно распадаясь серебристым прахом.
«Мы любили друг друга. Или я любил за двоих?»
Реймунд Стург умер.
Бэгрис, тяжело вздохнув, бросила на камни бульвара амулет с бриллиантовыми сердечками в окантовке из черной серебряной проволоки. Их было десять. Вот-вот должно было стать девять.
Ничего не произошло. Тигрица выругалась.
Заключение. Покидая Ахайос
Двадцатипушечный корвет «Элиза», флагман Адмирала, покидал порт, увлекаемый на свободную воду лодками-буксирами. Матросы карабкались по вантам, готовясь ставить паруса, палуба была блестящей от воды, изливающейся с небес, а мокрые снасти казались темными и мрачными. Тирган Беглый привычно орал на личный состав, заставляя их работать быстрее, пираты, в свою очередь, привычно работали так, как успевали, а дело свое они знали хорошо. Нелюдимый Киншумицу Сегун полировал бархатным обрезком лезвие топора, сидя под навесом у борта, в районе шканцев. Ирцикра Ведьма в рубке прокладывала по новым, хрустящим картам курс. А сам Морнис Легад препирался со своим живым, демоническим штурвалом — конструкцией из темного металла, шипов и сгустка мизантропии. Совершенно непонятно как он об него не порезался, не укололся и почему не выкинул за борт.
— А я говорю — не надо было его брать! Нихрена хорошего из этого не выйдет, — скрипел штурвал противным писклявым голоском.
— Тебя забыл спросить, железяка. Может, ты мне еще станешь указывать, куда корабль вести? — огрызался Адмирал.