Второй этаж представлял собой широкий коридор, освещенный парой тусклых масляных ламп, с двумя рядами пошарпанных дверей. На противоположной лестнице конце коридора кто-то из услышавших стрельбу постояльцев как раз прыгал в окно…
«Как-то эти лампы слишком тускло горят».
Рука в стальной перчатке схватила медную ручку светильника, а в следующее мгновение короткий огненный всполох и жар, начавший подниматься с первого этажа, возвестил об успешности действий Вангли.
Метко брошенный импровизированный снаряд залил горящим маслом лестницу, пол первого этажа и, к радости бывшего пирата, отбрасывающего лампу гетербага. Злобный рев и запах горелого оповестили Фредерика о том, что амулеты против пуль от пламени не защищают.
Обожженный, раненный и озлобленный Ордур Ногст поднялся на второй этаж «Комнат у Тогура». На другом конце коридора раскачивалась распахнутая и разбитая оконная рама, похоже, противник решил сбежать. Гетербаг яростно бросился по коридору, на ходу пинком захлопнув раскрывавшуюся дверь, из-за которой какой-то его сородич, отчаянно ревя, интересовался, кто мешает приличным великанам спать по ночам.
Понимание ошибки пришло слишком поздно. Опять этот человечишка перехитрил его. Руки резко вцепились в засыпанный осколками подоконник, гася инерцию бега, огромное тело начало поворачиваться, но слишком медленно. Из распахнутой двери справа, позади окна, выскочил бывший пират Фредерик Вангли.
Стервец бросился на спину противника, нанося клинком быстрые, резкие и смертельные удары в шею гетербага, и вместе они вывалились в окно. В падении сейцвер продолжал отчаянно колоть, но могучая рука сумевшего все же увеличиться в размерах гиганта сомкнулась на плече бывшего пирата. Гетербаг с мощным грохотом ударился о землю и с силой отбросил от себя врага.
Вангли, подобно ядру, пролетел с десяток метров и вмазался в стену склада, сломав себе руку и половину ребер, но умудрившись не сломать спину. Он медленно сполз по стене, на одном упрямстве оставаясь в сознании. Целой рукой бывший пират разрядил последний пистолет в своего оппонента, но тщетно. Гетербаг с трудом поднялся, он истекал черной, густой кровью из разорванных артерий и сосудов шеи.
Вытянув руки, с невидящим взором, огромный и упорный Ордур двинулся к своему врагу, но, не дойдя трех шагов, обливаясь кровью, снова упал, попытался ползти, но скоро затих. Подумав напоследок, что душа его дочери теперь достанется демону-барону Королевства Нефритовой маски, ведь он не справился с заданием…
Хорошо то, что бардак кончается
Фредерик лежал на мягкой кровати, в бинтах и гипсе, слабо соображающий после сотрясения мозга, что вообще происходит вокруг, возле него, оглашая лазарет отборной бранью, расхаживал Гийом. Начальник Тайной Канцелярии Ахайоса говорил что-то о некомпетентности, о долге, о нарушении приказов и неподобающем поведении, о ненужном геройстве и затраченных на обучение Вангли ресурсах, о том, что он сварит пирата живьем в масле или повесит вместо штандарта над Цитаделью. Но почему-то сейцверу казалось, что при этом Гийом улыбается, а глаза его выказывают одобрение, но, может быть, это был лишь болезненный бред. Так или иначе, задание он выполнил.
Прелюдия танца с кальмарами
Вандакр сменился «месяцем томного тепла» — орналиком, а в кабинете де Маранзи ничего не изменилось, похоже, толстяка совершенно не смущала погода. Возможно, у него был охлаждающий амулет или мундир из магический ткани. В любом случае, он магов льда Шестой Цитадели не напрягал, а Фредерик мордой не вышел магам указывать. Из-за чего по-прежнему варился в собственном соку в собственном же мундире, с ненавистью глядя то на моросящий дождь за окном, то на шефа, с аппетитом поедающего золотистый персик.
— Слабый разум не нуждается в закалке, равно как не нуждается в отковке и заточке — он сломается, не выдержав груза полезного насилия над собой, — умничал толстяк. — Но не так плох в этом плане твой ум. Достаточно силен для работы над ним и достаточно вял для различных глупых фантазий в стиле: «Ах, зачем все это, а как же мораль». Что не может не радовать.
— Звучит довольно бредово, — лениво произнес Вангли, сдергивая потные перчатки. В последнее время начальник начал его утомлять.
— Не заставляй меня, пожалуйста, тебя потрошить и вывешивать на какой-нибудь площади в назидание наглецам, — сахарным голосом произнес Гийом и смачно зажевал свои слова персиком, — и продолжай слушать.
— Да, шеф, — Фредерик вынужден был покориться еще одной продолжительной лекции.
— Что ты, по-твоему, сделал не так в прошлый раз? — дейцмастер вопросительно ткнул в бывшего пирата полуобъеденным персиком с сочащимися соком краями и выступающей из-под волокон косточкой, рисунком напоминающей человеческий мозг.
— Не оповестил вас? — лениво предположил недоваренный сейцвер.
— Нет, — всплеснул руками его патрон, — ты грохнул этого ублюдка! И тем самым мы лишились материалов для допроса, ниточек для расследования и самое главное — дополнительного рычага давления на Безумцев. В общем-то, ты все просрал, — косточка от персика полетела в окно, задев сидевшего на нем голубя. — Но показал себя с лучшей стороны. Лихим и придурковатым. Такие качества любят короли…
— Благодарю, патрон, — все так же лениво ответил Стервец и сорвал вторую перчатку, с неприязнью посмотрев на покрасневшую руку — жизнь на суше снова сделала его дубленую и просоленную кожу мягкой и гладкой.
— А меня от них тошнит, — закончил Гийом, с притворной неприязнью взглянув на воспитуемого.
— Я это запомню и постараюсь впредь не убивать мужиков втрое больше меня, буду гнать их до самой Цитадели, прям к вам в кабинет на допрос, пусть сами рассказывают, почему я их убить хочу, — бывший пират был раздражен, да что там, он был просто в ярости, ему хотелось запихать второй персик Гийому в задницу и выдавить через горло косточку.
— Не ерничай, не дорос, — мрачно и очень сухо заметил начальник Тайной Канцелярии. Затем более легким тоном продолжил, подхватывая свой гламурный веер. — Мы с тобой за последние месяцы научились заниматься политикой внутренней и политикой внешней. Как ты думаешь, что нам осталось?
— Сходить на пару в бордель и нажраться в хлам? — с наигранной надеждой поинтересовался перегревшийся сейцвер.
— М-да, — хлопнул себя ладонью по лбу де Маранзи, — нет, мой друг, такого никогда не произойдет, мы имеем разные представления о развлечениях. И перестань, наконец, меня злить. Ресурс терпения — вещь конечная.
— Простите, патрон. Жара и я не выспался, — ответил чуть более бодро Фредерик.
— Отговорки. Ладно, продолжим. Кстати, твои кости заросли?
— Вполне, благодарю!
— Ну и прекрасно. Значит, к делу! — дейцмастер очень гадко улыбнулся, его пухлые губы иногда умели создавать ну очень мерзкие гримасы. — Нам осталось освоить урок, очень дорого стоивший всем тайным службам мира, — последовала драматическая пауза, чуть подпорченная тем, что воспитуемый чуть не начал клевать носом. — Гибельные силы, — увидев, что Фредерик приободрился и даже сел ровно, Гийом продолжил, — сообщества демонологов, тайные ордена некромантов, круги ведьм, гении-одиночки, балующиеся душегубительными знаниями, и наконец…
— Хаос, — произнес, как плюнул, Вангли. Ему вспомнился заросший ракушками остов корабля, пляж с гниющими трупами и быстро работающие веслами матросы. Обросшие моллюсками, опутанные водорослями, гнилостно воняющие мертвяки начали вставать, как только баркас Стервеца и троих его напарников приблизился к берегу. Чуть позже, вечером, двое из той лодки бросились за борт корабля, а третий сошел с ума и выл дурным голосом по ночам, пока его не прирезали свои. Фредерик выжил, отдав добычу от того налета туземному чернокнижнику за спасение души.