– Он бил тебя?
Я сглатываю.
– Неоднократно.
– Блядь.
– Я в порядке, – говорю я, пожимая плечами.
– Ты сама знаешь, что это ложь.
Это было ложью. Но это было тем, во что я с таким трудом заставила себя верить.
– Ладно. Уже поздно, – говорит он, оставляя чашку в раковине. – Давай, спать. Завтра поговорим.
– Ладно, – соглашаюсь я, жадно выпивая остатки своего кофе. Что-то было у меня в животе. Первое, что оказалось там за многие дни. И мне бы хотелось получить ещё немного, но, по крайней мере, кофеин подавляет аппетит. Я могу потерпеть ещё несколько часов.
Потом он повернулся, и я, растерявшись и не зная, что мне делать, поставила кружку в раковину и последовала за ним. Через холл. Мимо ванной. Ванной, о которой мне не надо было просить. Ванной, которой я могла бы пользоваться больше одного раза в день, и не сидеть, покачиваясь и молясь, чтобы не описаться до того момента, пока мне не выпадет шанс ей воспользоваться.
Рейн исчез в комнате напротив ванной, и я последовала за ним. А потом замерла. Это была спальня хозяина. Я бросаю взгляд в сторону коридора. Дерьмо. Я надеюсь, он не думает, что я собираюсь спать с ним. То, что я была одной из девочек Ви, ещё не значит, что я рада раздвинуть свои ноги в качестве одолжения.
– Расслабься, – говорит он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня, его голова наклоняется в сторону. – Кровать огромная. Ты даже не коснёшься меня.
– Я могу... – начинаю я, облизывая губы. – Я могу спать на диване. Всё в порядке.
– Ты будешь спать здесь, там, где я могу присматривать за тобой, – говорит он, его тон носит окончательный характер.
Я была не в состоянии бороться с ним. И кровать была огромной. Я была маленькой. Он прав. Между нами будет целый фут.
– Хорошо.
Он отворачивается от меня, хватая пульт с ночного столика, и щёлкает по каналам на большом телевизоре с плоским экраном, прямо напротив кровати. О, Господи. Телевизор. Я скучала по телевизору. И по музыке. По любому звуку, что отличался от мужчин, дразнящих меня, и орущих женщин. И от моего собственного разума, который сделал меня наполовину сумасшедшей.
– Выбирай, – говорит он, бросая пульт через кровать, а сам отходит в сторону.
Я сделала всё, что только могла, чтобы с головой не уйти в этот пульт. Я обхожу кровать кругом, отдёргиваю простыни и ложусь на них. Я усаживаюсь, взяв в руки пульт, и начинаю переключать каналы. В конце концов, я останавливаюсь на старом чёрно-белом фильме, от чего Рейн поворачивает голову в мою сторону, одна его бровь выгибается наверх.
– Серьёзно?
– Ты можешь переключить, – отвечаю я машинально. Ещё одна рефлекторная реакция, которой я научилась за прошедшие несколько месяцев. Не перечь мужчинам. Всегда старайся угодить им. Убережёшь себя от побоев. За исключением тех дней, когда они звонили моему отцу. В те дни я выражала несогласие. Я принимала своё наказание. Я практически взывала к нему.
– Нет, детка. Я сказал выбрать тебе. Ты выбрала.
Он оставил всё, как есть, улёгся, чтобы смотреть телевизор.
Я сжалась под одеялом, чувствуя глубокий мужской аромат. Что-то неопределённое, но такое знакомое. Лишь намёк на одеколон. Всего лишь обычный мужской запах. Не цветочный запах стирального порошка.
А потом, к моему абсолютному ужасу, мой желудок заурчал по-зверски, и звук был такой, как будто монстры внутри него попали в ловушку.
Голова Рейна автоматически повернулась ко мне, и я пыталась игнорировать взгляд, направленный на меня.
– Ты голодная. И почему ты не говоришь, что голодна? – просто спрашивает он, поднимаясь с кровати.
– Нет. Всё в порядке. Я могу подождать до утра. Поверь мне.
– Поверить тебе? – спрашивает он, оборачиваясь. – Они не кормили тебя? Ты привыкла голодать?
Я чувствую, как моё лицо заливает румянец. Что было само по себе нелепо. Это было не потому, что я сама обрекала себя на голод.
– Они кормили меня тогда, когда им этого хотелось.
– И как часто у них возникало такое желание?
Я втянула воздух.
– Каждые несколько дней, если повезёт.
– Твою мать.
– Это правда не так уж важно. Я могу подож...
– И как долго ты уже ждёшь?
– Что? – спрашиваю я, прижимая колени к груди.
– Сколько времени прошло с тех пор, когда они кормили тебя последний раз?
Ох. Что ж.
– Мм,– начинаю я.
– Тот факт, что тебе на хрен надо подумать об этом дерьме, делает так, что ты поднимаешь свою задницу, идёшь на кухню и наедаешься до отвала.