Чем ближе они подходили, тем больше обоих одолевали сомнения, что же она слушает.
- Что это? – с прищуром шепнула Рейна.
- 50Cent, - Гарри сам не верил тому, что сказал.
- Что-что?
Оба замедлили свой шаг и прислушались. И да, каждый шаг этой бабули сопровождался словами репа 50 Centа. Это выглядело так нелепо, что они сначала подумали, что встретили какого-то очень медленного сутенера; пальто на бабушке было очень похоже на типично сутенерское – ненастоящий мех, заделаный под снежного барса. На ее голове красовалась милая шляпка-котелок цвета чая каркаде, а хрупкие щиколотки выглядывали из длинного пальто, которые подчеркивали зимние короткие сапожки.
Музыка, которую она слушала, придавали ей какой-то пафосный вид. Но, все равно, это было смешно.
И тут Рейна сделала то, что Гарри никак не ожидал. Она подобралась почти вплотную к бабушке, оставив между ними всего метр расстояния и начала танцевать под музыку. Это была смесь гоу-гоу и тверка. Она извивалась всем телом, иногда покачивая попой туда и обратно, к тому же шла шаг в шаг за бабушкой. Гарри сдерживался до последнего, но все же не выдержал и начал хохотать, как сумасшедший, чем и привлек внимание бабули.
Она обернулась, как раз когда Рейна трусила попой, как танцовщицы тверка, прямо перед ней. Лицо бабушки, ярко разукрашенное косметикой, что делало ее похожей на Джокера из комикса о Бэтмене, исказилось в такой причудливой гримасе, что Гарри упал на колени, хватаясь за свой живот, не в состоянии сдерживать свои эмоции так же, как и идти куда-то.
Рейна резко поняла, что что-то не так и повернулась, наткнувшись на изумленный взгляд бабули, который выражал весь спектр эмоций, которые могли выразить удивление. Девушка резко залилась краской, потому что смущать бабушку никак не входило в ее планы.
- Добрый день, как ваши дела? – вдруг сказала Рейна, от чего Гарри уже визжал от смеха, прямо как свинья, которую режут.
Бабуля ничего не ответила. Она только с открытым ртом развернулась с такой скоростью, которой позавидовал любой барс, под которого сделана ее шуба, но очень смешно, прямо как пингвин, она побежала прочь от ребят. Бегом это сложно назвать, скорее, она быстро переминалась с ноги на ногу, как будто не могла согнуть их.
И это была последняя капля. Хотя Гарри уже выл от смеха, последней стадией истерики был смех без звука. Он просто задыхался в слезах, ему не хватало воздуха, у него болел живот, но он не мог остановить смех. Он все смеялся и смеялся, вновь и вновь проигрывая картину у себя в голове. Сначала, как Рейна танцевала, потом, как бабуля увидела это, а потом, как она бежала прочь.
Рейне было тоже смешно, именно это она и пыталась вызвать у Гарри – эту эмоцию. Но ей все равно было стыдно перед незнакомой бабушкой. Да, это странно, что она слушает рэп, но вовсе не повод для издевательств.
Примерно через минут десять Гарри наконец-то успокоился. Он смахнул слезы из глаз, хотя, скорее всего, он вынудил себя перестать смеяться, потому что от смеха болело все, особенно спина, легкие, живот и горло. Однако Рейна не была раздражена тем, что он так долго смеялся. Она спокойно дождалась, когда он успокоится, и только тогда предложила отправиться дальше.
Гарри без промедления согласился. Он полежал на мокром асфальте, поэтому смерз и промок. Но им повезло, очень скоро они оказались в городе, правда, в районе дома Алекса, а не своих, как рассчитывали. Но это тоже было неплохо.
- Спасибо, - искренне сказал Гарри, - давно так не смеялся.
Рейна хмыкнула, но ничего не ответила. Он не ожидала такой реакции. Пока они шли домой к Гарри, то только и говорили об этом, еще вспомнили случай в магазине, но в основном обсуждали бабушку. В итоге, дойдя до дома, Гарри взял машину, чтобы подкинуть Рейну и отправиться снова в какой-то клуб.
- Ты все еще принимаешь наркотики? – спросила Рейна, она была обеспокоена состоянием парня, но старалась не показывать этого.
- Нет, - покачал он головой. – Ну, не совсем, я курю, но на этом все.
Девушка не была довольна тем, что он делал, но это было лучше, чем все остальное, что он пробовал. Она помнила тот момент, когда он был под экстази. Пот градом лился с него, и он обнимал всех и каждого, как будто это его самые любимые братья и сестры в мире. Она не испытывала большего отвращения к нему, чем в тот момент. Но под травкой он почти не менялся, разве что вел себя не совсем адекватно, меланхольно, что было нетипичным для него.