Рейнеке-лис
От переводчика
История о лисе стара, как мир. Она берет свое начало в баснях Эзопа, в XIII веке во Франции возник прозаический "Роман о Лисе", перекочевавший в XV веке в Нидерланды — две стихотворные версии, издание одной из которых принадлежит Хинрику ван Алькмару. От этой версии сохранилось лишь несколько разрозненных глав. В том же XV веке исчезнувший было "Лис" перепрыгнул в Нижнюю Саксонию. В 1498 году в Любеке было напечатано произведение неизвестного автора "Reinke de Vos": возникла новая, оригинальная, уже немецкая поэма, ставшая одной из любимейших народных книг немцев.
"Рейнеке" привел в восторг Лютера. Неистовый реформатор покатывался со смеху, читая о похождениях рыжебородого мошенника, облаченного то в рясу монаха, то в рубище пилигрима, о продажности папской курии, о волчьих законах, царящих в феодальном мире, действительно похожем на дремучий лес, населенный всевозможными хищниками.
Как следовало понимать этот "животный эпос"? То ли, что животным придаются человеческие черты и признаки, то ли, что люди, потеряв человеческий облик, все больше напоминают лис, обезьян, волков?..
Новое время рождало новый социальный тип хитроумного проходимца, способного противопоставлять волчьей хватке, грубой медвежьей силе, львиному царственному величию свою изворотливость, циничную сметку.
сказано в финале поэмы. Всемогущие коронованные львы, вельможные леопарды, ягуары и прочие все больше подпадают под "лисье" и "обезьянье" влияние — нарастает распад, разложение рыцарских феодальных устоев. Однако в поэме присутствует и другая мысль: новые хищники оказываются не менее жестокими и кровожадными, чем прежние, с утроенной алчностью питаясь чужою кровью, чужим мясом.
В поэме слышался гул народного возмущения, надвигавшейся Реформации, Крестьянской войны. В XVI веке "Рейнеке-лис" получил широчайший отклик, им зачитывались читатели, его безымянному создателю подражали поэты, и популярность поэмы переступила границы Германии.
Три века спустя Гете окончательно закрепил славу "Рейнеке-лиса" в одноименной поэме-пересказе, заковав в гекзаметры то, что некогда клокотало в корявых, ритмически неорганизованных строках балаганного райка — "книттельферза".
По замечанию русского профессора Н. И. Стороженко, история о Рейнеке-лисе росла "постепенно, привлекая к себе много литературных сил... подобно средневековым готическим соборам, строившимся на общественный счет в продолжение столетий".
Взаимоотношения между поэмой XV века и произведением Гете принципиально интересны. Не выхолащивая народного духа первоисточника, Гете приглушил средневековое неистовство, лексически облагородил текст, сгладил наиболее острые или чересчур уж фривольные места, придал поэме новую интонацию.
Содержание поистине кроется в слове — в том, как оно поставлено, повернуто. Тон делает песню. Ритм несет на себе не только звуковую, но и смысловую нагрузку. При текстуальном сходстве (а иногда и прямом совпадении) с первоисточником гекзаметр придал поэме размеренность, рассудительность. Строгий веймарский классик возвращал историю о лисе к естеству, к античной гармонии. Поэма была написана в 1793 году, в разгар Великой французской революции, после битвы при Вальми. Среди мирового хаоса Гете искал успокоения в мудрости древних, в старине, в фольклоре. В его поэме хохот уступил место улыбке, негодование — критике общественных пороков и нравов. Он сам признавался: "Я предпринял эту работу, чтобы отвлечься от созерцания мировых событий, и это мне удалось..."
И все же ни отвлечься от мировых событий, ни уйти от исходного материала поэмы Гете, конечно, не смог. Настроения XV-XVI веков переплелись с идеями девяносто третьего года. Извлеченный как бы из небытия, из прозаического пересказа Готшеда (1752), "Рейнеке" вновь полыхнул своим огненно-рыжим хвостом, побуждая к смелым мыслям о том, как устроен мир.
Предлагаемый читателю перевод сделан по книге Карла Зимрока, искусного мастера поэтической реставрации, который в 1845 году бережно восстановил на современном верхненемецком языке поэму XV века, написанную в подлиннике на нижненемецком.
Сопоставление исконного текста и перевода убеждало в надежности избранного мною источника.
В балаганном многословии и балагурстве, в недрах раешного стиха таился смысл бессмертной поэмы. Воскресали бесчисленные эпизоды, отмеченные остроумием и неистощимой выдумкой. В повествование вступал пестрый мир бродячих сюжетов, басен, сказок, входили персонажи масленичных и ярмарочных представлений — все эти средневековые доктора, пускающие кровь и ставящие клистиры, шельмы-судейские, простодушные мужики, плотоядные священнослужители... Грызлись между собой звери, вставляя в непристойную порой брань ученые латинские изречения. На протяжении четырех книг поэмы разворачивалось великое действо: жизнь.