Глава тридцатая
О том, как король публично простил Рейнеке-лису его преступления и повелел каждому воздавать почести Рейнеке и его родичам
Король поднялся на возвышение,
Дабы всем свое огласить решение.
Звери, согласно рангу и чину,
Внизу, на травке, уселись чинно.
Король стоял, рядом с ним — королева.
Рейнеке — от королевы — слева.
И король многомудрый сказал тогда:
"Молчите и слушайте, господа!
Обращаюсь к зверям и к вам, пернатым,
Обращаюсь к бедным, обращаюсь к богатым,
Обращаюсь к ближней и дальней родне
И ко всем живущим в моей стране!
Вот перед вами — Рейнеке-лис,
Повесить коего мы поклялись.
Однако, чтя меня и мою супругу,
Оказал он двору большую услугу,
Столь важную тайну доверил нам,
Что свой приговор отменил я сам.
Отныне жизнь ему будет дарована,
А также все, что им уворовано.
Дела, с этим связанные, прекращены —
Все его преступления прощены!
Отныне я и моя супруга
Видим в нем дорогого друга
И как друга ближайшего своего
Вам повелеваем — чтить его!
Высшие почести, с ним наравне,
Надлежит воздавать его доброй жене,
А также его благородным детям.
(Мы будем строго следить за этим!)
Итак, обвиненья с него снимаются,
Новые жалобы не принимаются,
Ибо все, как сказано, прощено,
А возвращаться к прошлому запрещено.
Избранника нашего видя в нем,
Вы обязаны чтить его ночью и днем.
Завтра утром намерен он удалиться
Для того, чтоб за душу свою помолиться.
Побредет он с посохом и сумой
И, видно, не скоро придет домой,
А лишь, вымолив у папы прощения,
С чувством полнейшего очищения".
Глава тридцать первая
О том, как противники Рейнеке пережили великий испуг, выражая свое недовольство освобождением лúса, а также о том, как Браун и Изегрим были схвачены и подверглись пыткам
"Итак, напрасен был весь наш труд.
В конце концов они нас сожрут, —
Медведю и волку шепнул Гинце-кот. —
Все получилось наоборот.
Рейнеке снова у них в фаворе,
А мы — в унижении и в позоре.
До чего омерзительное представление!
Это ль не светопреставление?!
Я потерял уже один глаз,
Второй бы не выбили в этот раз!"
Браун говорит: "Сомнений нет,
Все — скверно. Нужен дельный совет".
Тогда говорит волк Изегрим:
"Пойдемте с монархом поговорим!"
И в большой озабоченности и печали
Пред королем, королевой они предстали
И стали давать свои показания,
Не опасаючись наказания.
Тогда воскликнул великий король:
"Эй вы, сутяги! Оглохли, что ль?
Неужто мне вам говорить вторично
Все то, что я объявил публично?"
И он повелел их немедля взять,
Брауна с Изегримом связать.
"Вот — заговорщики! Вот — предатели!
К тому же — подлейшие подстрекатели!"
И все изменилось в один присест:
Недавние судьи пошли под арест,
А тот, кто был только что подсудимым,
Стал королю как бы братом родимым.
Но Рейнеке в путь собрался. Ему
Из шкуры медвежьей пошили суму:
У Брауна вырезали со спины
Кусок изрядной величины.
"Теперь, — прохвост говорит, — для дорожки
Неплохо бы мне получить сапожки".
Королева сказала: "Для пилигрима
Взять сапожки у Изегрима!
Пусть одной парой сапожек поделится!"
Долго нечего канителиться:
У Изегрима с передних ног
Содрали тотчас же пару сапог.
И, взявши отточенный, острый ножик,
У волчицы сапожки содрали с ножек,
Правда, уже не с передних, а с задних,
Но вполне удобных и весьма нарядных.
Поступили, правда, несколько круто,
Но у Рейнеке все четыре лапы обуты.
А как же, скажите, его не обуть?
Слишком далек да и труден путь.
Рейнеке благодарит повелителя,
Своего благородного покровителя,
Рейнеке благодарит венценосицу,
Которая так прекрасно к нему относится,
И обещает от сердца чистого
В Риме за них помолиться истово.
Глава тридцать вторая
О том, как содрали кожу с передних ног у господина Изегрима и с задних ног у госпожи Гирмунды для того, чтобы изготовить сапоги господину Рейнеке-лису, а также о том, как вырезали кусок шкуры со спины господина Брауна, чтобы изготовить для Рейнеке суму
Итак, Рейнеке, этот лжепилигрим,
Захотел, чтобы господин Изегрим
Снял сапоги с передних ног
И отныне больше ходить не смог.
Также с госпожи Гирмунды снял он сапожки:
Не в шутку вовсе, не понарошку,
И, нанеся ее задним лапам увечье,
Он к ней обратился с такою речью:
"Пожалуйста, уж не серчайте, мамаша.
Очень мне обувь сгодится ваша.
Ведь вы и ваш муж не щадили сил,
Чтоб я на виселицу угодил.
Но времена — глядите — меняются,
Сегодня не я, а враги мои маются.
Нет! Я нисколько на вас не сержусь,
Возможно, я еще вам пригожусь.
Родственным чувствам зная цену,
Сейчас я сапожки ваши надену.
Ведь вы — действительно мне родные,
Да и сапожки у вас недурные.
Но ждите скорого возмещения:
Часть мной полученного отпущения
Я — клянусь своей честью! — вам
С превеликой радостью передам.
Но сперва переплыть мне придется море".
Госпожа Гирмунда сказала в горе:
"Что ж, торжествуйте. Настанет час,
И вам господь отомстит за нас",
Изегрим сурово молчал,
Он Рейнеке даже не отвечал.
Рядом с Брауном лежал он связанный,
Ни за что ни про что королем наказанный.
Слава богу, хоть кот сбежал,
А то бы и Гинце здесь лежал.