Глава тридцать третья
О том, как Рейнеке распрощался с королевским двором, сделав вид, что собирается совершить паломничество, и как баран вручил ему котомку и посох
Солнце едва показалось в окошке,
Как Рейнеке смазал свои сапожки
И с низким поклоном сказал королю:
"О последней милости вас молю.
Я, перед тем как идти в дорогу,
Душою хочу обратиться к богу,
В это столь благостное мгновение
Мне крайне требуется благословение,
Священника требуется присутствие,
Который мне прочитает молитву в напутствие".
"Изволь", — соглашается властелин,
И тотчас был вызван баран Беллин.
Король ему излагает суть:
"Уходит Рейнеке в дальний путь,
За искупленьем грехов отправляется,
От скверны прошлого избавляется.
Но прежде, чем в дальний путь ему выйти,
Его по-церковному благословите,
А также вручите котомку и посох.
Вы разбираетесь в этих вопросах".
Баран королю сказал в ответ:
"Не знаю, вам ведомо или нет,
Что папа от церкви его отлучил,
И пока он прощенья не получил,
Нельзя над ним совершать обряд.
Поверьте, я бы, конечно, рад,
К нему я всегда чувства дружбы питал,
Но прознает епископ и — я пропал.
Епископ Свинтус безмерно строг,
Строг пробст Пустобрехус — храни его бог.
А декан Выпивамус! Не отвязаться!
Простите, я вынужден отказаться".
Король сказал: "Что за вздор ты болтаешь?
Или ты, может, меня не знаешь?
Если откажешь ты королю,
Я в церковь черта позвать велю,
Чтоб проповедь прочитал нам с амвона —
Что-либо из святого закона.
Причем тут епископ, пробст, декан?
Иль не расслышал ты, истукан, —
Он отправляется к папе, в Рим!
И мы его просьбу не удовлетворим?!"
Баран Беллин почесал за ухом,
Баран Беллин собрался с духом,
Он понял, что король сердит не на шутку,
И начал он, вопреки рассудку,
Читать молитвенные слова.
А Рейнеке-то их слушал едва.
Глава тридцать четвертая
И вот остались минуты считанные.
Растроганный проповедью прочитанною,
Рейнеке посох берет и суму.
Теперь самое время всплакнуть ему:
По бороде бегут слезы притворные.
Сокрушаются сильно король и придворные.
Но злодея и вправду томит досада:
"Эх, всех бы их укокошить надо,
А то досталось всего двоим!"
(Браун разумелись и Изегрим.)
И он говорит: "Пора удалиться.
Всех вас прошу за меня молиться,
За меня перед господом богом поратовать".
И думает: "Самое время уматывать!
Еще вдруг что случится, неровен час..." —
"...Государь мой, дозвольте покинуть вас!"
Король говорит: "Мы расстроены сами
Сей предстоящей разлукой с вами.
Не до завтрашнего ли подождать утра?"
"Нет, — лис отвечает. — Увы, пора!
Нельзя благое откладывать дело,
Хотя печали моей нет предела".
Король говорит: "Что ж, сын мой. Идите!
А вы все, как один, его проводите,
До той вон дороги дойдете с ним.
Лишь Браун останется и Изегрим!"
(Те двое в сырой темнице лежали
И Рейнеке страшной смерти желали.)
Итак, королем обласканный вор
Покидает сейчас королевский двор.
Сейчас он пойдет дорогой прямою
С посохом странническим и сумою:
Ни дать ни взять истинный пилигрим
Смиренно следует в Иерусалим,
Где он нужен — ну, скажем, вроде,
Как пятое колесо подводе!
Да. Короля он оставил с носом,
Вопреки многочисленным, грозным доносам!
А обвинители — что за черт! —
Сейчас составят почетный эскорт.
И лис говорит: "Государь великий,
Не забывайте о гнусной клике!
Держите их на цепи, в тюрьме,
У них злодеяния на уме,
Одно другого страшней и кровавее.
Речь идет о вашей жизни и здравии".