– Прощай, мастер Арвин, – ехидно ухмыльнулся цыган, и табор тронулся с места.
А я смотрел ему вслед, пытаясь понять, что здесь правда, а что мне приснилось. А потом решил, что неважно, потому что в глубине души я знал, с кем я провел ночь на самом деле, и мне совсем не было стыдно.
Тронул затем Кузнеца, и конь понес меня шагом к городской границе, к шлагбауму, у которого стояли несколько ландскнехтов в песочного цвета мундирах и серых гетрах, в кепи с полотняными назатыльниками, прикрывающими от солнца. На плечах у них увесистые новые винтовки с ложами, словно смазанными маслом, штыки отомкнуты и покоятся в ножнах на поясе. Сержант еще и револьвером вооружен.
С ландскнехтами стоял лысый и пузатый человек в потертом зеленом вицмундире, невооруженный, но с большой медной бляхой на шее, указывавшей на то, что он тут главный и решает, кого в город пускать, а кого и не надо.
– Стой, вольный человек, – сказал лысый с бляхой. – Откуда и куда путь держишь?
– В город, – ответил я коротко. – Из Вольных земель.
– До нас слух дошел, что Вольных земель больше нет, – хмыкнуло чиновное рыло. – Да видать, поэтому ты и пришел. А что в городе делать думаешь?
– Дело себе искать.
– Это возможно, взводный, – сказал чиновник, бросив взгляд на шнур у меня на плече. – Ваших бойцов много где ценят. Подойди и в здешние казармы, спроси рекрутера, возможно, что хорошего кавалериста и у нас нанять захотят. Но с тебя серебряная монета за въезд в город, раз уж ты сюда по делу. И медная полтина, если камень не привез.
– Не взял камня, заплачу.
Кошелек у меня не пропал, к счастью, и какие-то деньги там звенели. Нашлась и серебряная монета оплатить пошлину за вход, нашлась и полтина «каменного сбора», монеты перескочили в руки чиновника, а оттуда в большой кожаный кошель у него на поясе, опечатанный сургучом и со щелью вроде как у копилки, чтобы обратно ничего не вытащить было.
Один из солдат отомкнул шлагбаум, сделал жест рукой: «Проезжай».
– И вот еще, добрые люди, вопрос у меня к вам, – спохватился я. – Где на ночлег остановиться можно так, чтобы коня хорошо пристроить?
– По левой стороне рынка езжай, вольный, – ответил чиновник. – Там одни постоялые дворы, и при них коновязи хорошие. А в ином месте и почистят коня за плату, доволен останешься.
– Благодарствую.
Толкнул ногами Кузнеца, и направились мы дальше, к шумному рынку в шумном городе. Сперва, правда, по правую руку попалось место печальное. Длинная виселица, на которой болтались четыре тела в разной степени разложения, от которых несло смрадом и над которыми вились мухи, а у самой дороги на кольях торчали головы, а под головами – таблички, описывающие, за какие грехи суд Свободного города Рюгеля счел необходимым отделить их от туловищ.
В глубине же площади возвышался каменный эшафот с колесом и железными столбами, сейчас пустовавшими. Там казни совершались редко, лишь над большими злодеями и с изобретательным живодерством. Чаще всего на нем оказывались разбойники с большой дороги, случись им попасться ландскнехтам или городской страже.
Чем ближе к базару, тем суетнее и теснее становилось на улице, много было телег, повозок, двуколок с впряженными в них мулами. Везли какие-то тюки, корзины, ящики, кувшины, бутыли. Шум, гам, крики, свист, призывные вопли торговцев. На меня косились, но ничего не говорили, тут Свободный город, заходи кто угодно, покупай что хочешь. Это в княжестве Валаш с оружием ходить в городах нельзя.
Чуть дальше пришлось спешиться и вести коня в поводу, потому что стало совсем тесно и я боялся, что Кузнец занервничает и кого-нибудь придавит. Не привычен конь вольных к таким толпам народу.
Оглядевшись, увидел вывеску «Постоялый двор «Старый сундук». Обеды и ужины, для конных еще и конюшня имеется». Ну вот, примерно то, что мне и нужно. Зашел в распахнутые ворота, в которых топтался туповатого вида здоровенный детина с дубинкой на поясе, спросил его:
– А что, добрый человек, места на дворе вашем есть?
– Вроде есть, – затруднился тот с ответом, нахмурившись. – У хозяина спрашивайте, в трактире он сейчас.
– Благодарствую.
У коновязи, вытянувшейся вдоль фасада длинного каменного дома, стояло с десяток лошадей, из которых пара «горянок» выглядела весьма даже не дешевыми. Пристроил Кузнеца и направился в дом, сам чуть брезгливо принюхиваясь к запаху конского пота, которым от меня разило нещадно. Все же две недели по степи, и всего дважды искупаться и коня искупать удалось, мало там воды.