Густав стал барабанить не палочками, а щетками. В бас-барабан он клал подушку, чтобы получалось не так громко. Участковый все равно сказал, что еще один концерт и молодой человек поедет в тюрьму. Там как раз туго с самодеятельностью и очень не хватает барабанщиков.
Участковый велел Густаву в недельный срок устроиться на работу. Спустя неделю Густав принес ему справку: юноша был принят в Дом моделей манекенщиком.
Участковый был шокирован:
– Как это манекенщиком? Ты же некрасивый!
Густав скривился. Он-то всегда знал, что прекрасен.
Из дому юноша переехал в брошенную церковь. В сквот к Новикову. Там он прожил почти три месяца. Было весело: парни устроили выставку своих полотен, провели несколько parties и масштабных попоек. А потом пришла милиция, и все сквоттеры были арестованы.
3Сквот – это самовольно захваченное жилье. В 1980-х пустующих домов в центре города хватало. Их было столько, что сквоттеры привередничали. Подолгу выбирали: будут они жить в апартаментах какого-нибудь великого князя или в здании с окнами на Дворцовую площадь? Или лучше поселиться на набережной и по утрам смотреть на Неву?
Чтобы поселиться в сквоте подготовки не нужно: иди и поселяйся. Приятели бродили по городу, выпивали по рюмке коньяку в попадающихся кафешках, задирали головы к верхним этажам. Нужно было найти разбитые окна, ведь если окна разбиты, значит, дом пустует, никто же не станет жить в квартире без стекол в окнах, правда?
Когда подходящая квартира найдена, нужно выломать дверь и поставить новую, с замком. После этого сквоттеры расползались по захваченной терри тории. Осматривались. Обживались.
Пару недель они смотрели: как среагируют на захват соседи и милиция. Если реагировали недружелюбно, они просто искали новое помещение. Если всем было наплевать, можно было начинать ремонт.
В 1920-х аристократические апартаменты перегораживали, приспосабливали под коммуналки.
Спустя полвека сквоттеры выламывали лишние перекрытия и восстанавливали историческую планировку.
В пустующих квартирах оставалась брошенная антикварная мебель. Двери часто были старинные, дубовые, с тонкой резьбой. На полу валялись дореволюционные фото прежних жильцов. На потолках сохранялась лепнина, а в комнатах – реальные камины.
Сквоттеры подключались к ближайшей линии электропередач, проводили себе телефон, газ и воду. В общем, устраивались.
4Несколько месяцев после церкви Кирилла и Мефодия образумившиеся приятели жили по родителям. В 1982 году Новикову дали комнату на Шпалерной улице. В этот момент все началось по-настоящему.
И Густав, и Африка могли неделями жить в новиковской квартире. Они не расставались ни на минуту. Тогда казалось, что это навсегда.
Быть художником в Петербурге всегда считалось самой престижной профессией. Но тут важен нюанс. Одно дело – «быть художником». Совсем другое – «продавать собственные картины».
Один из новиковских приятелей рисовал на холсте великолепные натюрморты, но каждый раз закрашивал их сверху белой краской. А поверх белой краски рисовал следующий натюрморт, но семь – десять, он закрашивал самый верхний натюрморт тут же и брался за следующий холст. Когда получалось слоев семь – десять, он закрашивал самый верхний натюрморт тут же и брался за следующий холст.
Другой приятель рисовал акварелью на занавеске в ванной. Очень удобно: нарисовал, помылся, капли смыли твою картину и все можно начинать заново.
Новикову было двадцать три года. Африке и Густаву по двадцать. Они понимали, что являются людьми искусства, но пока не очень понимали – какого именно. Им было интересно заниматься всем на свете. Скульптурой. Кинематографом. Живописью. Или, например, переложить на музыку Уголовный кодекс СССР и исполнять его как рок-оперу.
У Новикова в АССЕ тусовались не только художники. Здесь проводились буги-вуги-вечеринки, репетировались балетные номера, устраивались первые показы авангардной моды. Еще здесь сложился собственный театр.
Основной примочкой театра была его непредсказуемость. Заходишь в зал, а на голову тебе выливают пакет кефира – вот и спектакль!
Как-то в театр пригласили генконсула США в Ленинграде. От был неплохим парнем. Иногда привозил из Америки какие-нибудь книжки по современному искусству. Да и на спектакль пришел без разговоров.
Все было вроде бы ничего, но посреди представления в зал вломилась толпа кагэбэшников с пистолетами и удостоверениями. Они что-то орали, махали руками, потом скрутили консула и вывели его на улицу. На следующий день американец был выслан из страны. Я же говорю: основной примочкой театра была его непредсказуемость.