— Я осталась, чтобы вернуть вам спальный мешок, — ответила она ему не слишком любезно.
— Напрасно… Могли бы взять его себе.
Да, он произнес эти слова, изменил своему верному боевому другу, познавшему его пот и даже его кровь. И отдал должное суровому, спокойному ответу Паулы.
— Это невозможно.
Может быть, слишком суровому, слишком холодному, развеявшему все его мечты.
Не зная что сказать, Шеннон спустился к реке сполоснуть миску. Резкий порыв ветра обдал его у воды, и, взглянув на небо, он увидел быстро бегущие мрачные тучи. Наверху сильно качались сосны. Вернувшись к костру, Шеннон решил переменить тему разговора.
— Среди ваших сплавщиков есть карлики? Ночью мне показалось…
— Карлики? Разве что бедный Сантьяго, он горбатый…
Теперь стало ясно, почему его туловище казалось таким бесформенным. В эту минуту раздвинулись ветви, и Паула добавила:
— А вот и еще одни!
Из кустов ивняка вынырнул мальчик лет восьми с ежиком густых коротко стриженных волос и смышленым лицом. Тощая шея торчала из непомерно большой вытертой куртки. Костлявые щиколотки выглядывали из-под узких вельветовых брюк.
— Что случилось, Обжорка?
— Горбун велел мне забрать то, что тут осталось, — ответил мальчик довольно грубым для своего возраста голосом.
— Здесь одни котомки. Я сама захвачу их.
Мальчик исчез в кустах. Внезапно луч солнца зажег зимним золотом макушки скал. «Как повеселели сосны», — подумал Шеннон. И вдруг, спохватившись, вспомнил, что ему надо уходить.
— Ну что ж! Пора прощаться, верно?
— Уже уходите? Сейчас?
В ее голосе звучало такое искреннее удивление, что Шеннон заколебался. Не почудилось ли ему?
— Не знаю… Сам не знаю, что мне делать…
— Не знаете?
— Уже целый месяц не знаю. Правда.
Паула внимательно посмотрела на пего. Недоверчиво, почти насмешливо. Ему хотелось заставить ее подчиниться себе, но он не решался. Паула задала вполне уместный вопрос:
— Вы больны?
— Возможно, — ответил Шеннон.
И ему показалось, что девушка как-то сразу потеплела: с ее лица исчезла настороженность, движения стали мягче. И хотя она не догадывалась, какой смысл вкладывает он в свои слова, однако произнесла именно то, что он хотел от нее услышать.
— Зачем вам торопиться? Посмотрите, как работают сплавщики.
Они вошли в заросли ивняка. Шеннон со своей поклажей. Паула — с пледом и котомками. Они шли друг за другом по тропинке, вниз по течению реки, как прошлую ночь, ставшую уже такой далекой. На берегу, покрытом галькой, их поджидал мальчик.
— Давай я понесу, а то Горбун будет ругаться, если увидит, что ты так нагружена.
— Я тебя в обиду не дам.
Впрочем, мальчик поджидал ее здесь, чтобы сказать совсем о другом. Он произнес это с трудом, глядя на Паулу с тем искренним обожанием, на какое способны лишь дети.
— Я рад, что ты не ушла.
Паула молча погладила его по густому ежику волос. Снизу на нее смотрели голубые глаза, светившиеся любовью.
— Говорят, ты идешь с нами.
— Кто говорит?
— Да все. Только об этом и твердят.
И действительно, когда они проходили мимо двух сплавщиков, нетрудно было догадаться, что речь велась именно о ней. Шеннон снова удивился пребыванию этой девушки среди мужчин; вспомнил ее плач и ночной разговор с Американцем.
— Вы ведь не с самого начала идете со сплавщиками?
— Нет.
— Паула пришла к нам уже в Фуэнте-дель-Берро за Поведой, — пояснил мальчик, — А мы погнали сплав от усадьбы Бельвалье, что у Паралехоса. А правда, что вы англичанин?
— Нет, я из Ирландии.
— Американец говорит, что это все равно что Англия.
Стало быть, разговор велся не только о Пауле, но и о нем, промелькнуло в голове у Шеннона. Неторопливый разговор с длинными паузами, повторами, междометиями, характерными для народной речи. Было похоже, что возвращение Паулы явилось для всех событием.
Когда мальчик остановился, солнце уже достигло середины скалы. Они стояли у входа в узкую теснину, где река снова скрывалась за уступом. Несколько сплавщиков во главе с Американцем трудились тут в поте лица.
— Эй! — приветствовал их Американец, помахав рукой. — Пришли взглянуть на нашу работу?
Он говорил дружелюбно, зато во взглядах других мужчин под видимым равнодушием таилось недовольство. Бородатые, в шляпах, под которыми были повязаны платки, вооруженные баграми, словно копьями, в брюках, завязанных у щиколоток, они напоминали всадников, готовых вот-вот оседлать коней, чтобы пуститься в рискованное приключение. Достойным фоном для этих фигур были дикая местность и стук бревен, служивших им зыбкой палубой.